Сергей Круглов - Записи-1. Избранное из ФБ, 2014–2018

Эти записки приравнены к священным текстам: дважды в год, перед праздниками Песах и Йом Кипур, их аккуратно вытаскивают из щелей длинным штырём, пакуют в мешки и везут хоронить на кладбище.

Москвичи часто хвалят Сергиев Посад за экологию и воздух.

Тем не менее, несколько раз в месяц по утрам в воздухе (в районе Новоугличского шоссе, по крайней мере) стоит стойкий запах формальдегида (по-русски говоря, так пахнет, когда циркуляркой пилят ДСП, в его состав входят формальдегидные смолы).

Какая-то зараза функционирует неподалёку.

Дазайнер: хайдеггеровец-практик.

Часто идёт речь: как пишутся стихи.

По-всякому пишутся.

Ко мне чаще всего картинка приходит, етс.

А иногда – и это сущее мучение – приходит напев.

А никакой идеи, образов и прочего под него совершенно нету.

А напев хочет написаться.

И ходишь как дурак, мыча.

Вот сейчас: напев «Крошка Джон» (ну, в смысле, «Макферсон»).

Хоть тресни, в самом деле.

Быть – я не могу, так хотя бы – выглядеть…

Ничего нас не спасает ни от чего, только – любовь.

С тем, кто тебя любит, можно перестать «выглядеть», он принимает тебя таким как есть.

Нет, не потакает злу в тебе, и гневается, бывает, и всё такое… но – принимает всего.

С тем, кто тебя любит, не страшно. Любовь изгоняет страх.

Любить Бога – человека – запятая: самого себя.

Ни одно из трёх не может быть без остальных двух.

А пока этой любви только чаю, но не обрёл – крест: мучаюсь…

Пытаюсь заполнить эту дыру чем попало, симулякрами релаксаций, тем, сем… всё проваливается в дыру.

И этот крест – до времени – неизбежен.

Не позволяй попам лениться! Чтоб воду в ступе не толочь, Попы обязаны молиться И день и ночь, и день и ночь.

Из комментариев, по поводу Розанова и чаемого сужения человека:

С утра, всыпая мюсли в смузи И полня кофеем бокал, «О человек, себя ты сузи!» Д. Карамазов восклицал.

Подошла после службы дама, неопределённого возраста и невеликого объёма, в очках, с рюкзачком, красным сопливым носом и обмотанная шарфом ручной по-видимому вязки, который размеров вышеестественных.

(Читающие всё последующее москвичи: не старайтесь никого угадать – дама иногородняя).

– Батюшка!… Батюшка!!… (произнесено это было так, что мне живо вспомнилась незабвенная Пряхина из «Театрального романа» Булгакова, с её «Бог Господь! Бог Господь!»).

– Да-да?…

– Я не знаю, что с ней делать!… Она истерит, буквально истерит!… Она по утрам превращается в чудовище!…

– Э-э?…

– Ну вот по утрам!… Поднимание её в школу – это ад!

– Простите… она – это кто?…

– Дочь, разумеется. Она в меня плюёт, она визжит!… Она неуправляема!… Я не знаю что делать уже. Какую молитву читать?!

– Да, но…

– О нет, выслушайте меня!! У неё от меня тайны! Она дерзит! Это ад, ад! Мы с ней стали как два врага! Я всё, всё ей отдала! Я плохая мать! я плохая мать!!! Я знаю, что я плохая мать!!!

(Батюшка не чужд блоггерства, потому при этих словах в голове у него синё воссиял тэг: #‎яплохаямать).

– Ей десять лет, но она совершенно неуправляема!…

(У батюшки в голове картинка – модель радиоуправляемого вертолётика, набрасывающегося на управляющего; у какого-то американского фантаста был такой рассказ, как игрушки-солдатики напали на человека…).

– А что будет в шестнадцать?!… Это ад, ад!! Батюшка, как на неё повлиять?!

(Батюшка местами поэт, поэтому при слове «влиять» у него в уме возникла картинка этакой огромной бутыли с коричневато-маслянистой жидкостью, из которой мерными взбульками нечто вливается в нечто… «Дамы с визгом и воплем: – Коньяк! – кинулись от краёв бассейна за колонны. Через несколько секунд бассейн был полон, и кот, трижды перевернувшись…», ну и т.д.).

– Стоп-стоп-стоп, говорю. Скажите, а вы вообще чем занимаетесь в жизни? Ну, кроме того, что, как я понял, вы – мама адского исчадия, чем ещё?

– Я?… я филолог. Я КАДРОВЫЙ филолог!! Я служитель слова, (с вызовом шмыгнув сопливым носом) если хотите!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.