Дарий Харбер - Сожженные солнцем равнины. «Мы с тобой одной крови»

Фостер подскакивает из-за парты:

– Мистер Ремон! Мистер Ремон, Хлое плохо, её тошнит. Можно я отведу её в медпункт?

Какой позор! Я выхватываю свою руку из лап Фостера и тоже резко приподнимаюсь из-за парты.

– Мистер Ремон, – говорю я, – Извините, всё в порядке. Мне не нужен никакой медпункт. Фостер шутит.

– Что? Ты же только что сказала… – удивляется Фостер.

– Бен, всё хорошо, успокойся, – усаживаю я его обратно на стул за парту.

– Но…, – Фостер что-то бубнит себе под нос.

Мистер Ремон встал из-за рояля, подошёл к доске и начал писать мелом.

– Как вы уже поняли, наверное, ребятишки, – сказал он, продолжая вырисовывать буквы, – Моё имя Самюэль Ремон, для вас я Мистер Ремон.

Он закончил выводить своё имя на доске и положил мел на стол. Затем облокотился о рабочий стол, что стоял неподалёку от рояля и задумчиво взглянул на нас.

– Я буду учить вас музыке.

Его взгляд упал на меня.

– Хлоя, как твоё полное имя?

Я процедила про себя: «О, нет» и ответила:

– Хлоя Рикман.

– Хлоя Рикман, тебе действительно плохо? Если это так, то ты можешь идти.

– Нет, Мистер Ремон, как я сказала ранее, всё в порядке.

– Хорошо, – он прикусил нижнюю губу и продолжил, – Так, что такое музыка, ребята? Кто-нибудь знает: чьё произведение только что звучало?

В классе образовалась тишина.

Он снова посмотрел в окно. Я проследила за его взглядом. И только сейчас заметила, что на улице шёл снег. Первый снег в ноябре.

– Кажется, я знаю, что он играл сейчас… Мама недавно смотрела телеканал Культура…, – тихонько сказал Фостер.

Я оторвалась от окна и ответила Бену:

– Так скажи.

Фостер стал тянуть руку.

– Наверно, я знаю, Мистер Ремон.

– Для начала назови своё имя, – тут Мистер Ремон достал из клатча очки и напялил их на нос. В очках он казался ещё старше. Почему-то меня они рассмешили. Но я не могла смеяться: ком в горле нарастал с каждой минутой.

– Бен Фостер, сэр. Я думаю…

И тут меня вырвало. В тот момент, когда Фостер начал произносить следующее слово в его несложном предложении, меня скрутило, рвота подошла к гортани, и из меня фонтаном выплеснуло и суп, который готовила мама с утра и недопитый компот в столовой, и куски от булочки с сыром…

– Бах, – произнёс Фостер и уставился на меня напуганными глазами.

На меня смотрел весь класс, в том числе Мистер Ремон. Я встала, перед глазами всё мутило, руки были непонятно в чём, костюм, сидевший на мне, тоже. Вся жизнь вдруг превратилась в посмешище. И я сказала:

– Можно я выйду, Мистер Ремон?

Тот недоумевающим взглядом осмотрел меня и быстро сказал:

– Иди. И позови уборщицу в класс, пожалуйста.

Фостер выбежал за мной. Он помог мне дойти до медпункта.

В медпункте сидела Миссис Претсон, я запомнила её ещё с начала года, когда она ставила прививки. Она осмотрела меня и вынесла вердикт:

– Ты отравилась.

– Я не могла отравиться, – ответила я.

– В таком возрасте дети часто переедают, и это также является отравлением.

– Но я не переедала.

– Ну, дело Ваше, Мисс. Только вот эту таблетку выпей, сейчас же, – она протянула мне таблетку и стакан воды, – И иди домой, я выписала тебе справку для больничного на несколько дней. Маме обязательно скажи об этом.

– Хорошо, Миссис Претсон, спасибо.

Когда я вышла из кабинета медпункта, живот по-прежнему немного крутило, но не так сильно. Жар пропал. Лоб стал холодный, как дверка от холодильника изнутри. Ко мне подошёл Фостер, он ждал всё это время за дверями в коридоре.

– Ну, как ты?

– Теперь, я на больничном.

– Надолго?

– На несколько дней.

– Так, что она сказала: почему тебя вырвало?

– Сказала, что я отравилась… Но я-то знаю, что я не отравилась, Бен.

– И что с тобой, тогда?, – рассмеялся Фостер.

– Мне нельзя больше заниматься музыкой.

Бена прорвало, и он начал смеяться, как умалишённый.

– Причём тут музыка?, – продолжал он говорить и взахлёб смеяться.

– При всём. Это из-за музыки, я знаю. Больше я не буду ходить на уроки музыки.

– Музыку слушают ушами, а не животом, – сказал Бен.

– Знаю. Странно, правда?

– Да уж… Ничто не скажешь.

Отлежавшись на больничном, мне снова пришлось пойти в Школу. В неделю у нас должно было быть две музыки: в среду и в пятницу. Несколько недель подряд я не посещала этот предмет. Фостер косился на меня и постоянно бубнил по этому поводу. Я не слушала его. С Джудит мы перестали общаться. Бывало, она забегала ко мне и звала погулять, но я постоянно отказывалась. Потом она перестала заходить. Думаю, я обидела её тогда.