Леонид Герзон - Фантазии. 18+

© Леонид Герзон, 2018

ISBN 978-5-4493-4166-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сочинения человека, полностью утратившего связь с реальностью

Недавно с нами произошло чудо. Я читал книгу, которую подобрал вчера на улице, и вокруг меня стали сыпаться звезды. Я дал книжку Вовке и Маше, и им тоже казалось, что сверху сыплются звезды. А когда читала Машка, я видел, как с неба медленно падают овощи: огурцы, помидоры, кабачки и дыни. Вовка утверждал, что когда читает Маша, то падают большие серебряные монеты. Мы постояли так минут десять, пока читала Маша, и Вовка вдруг встал на четвереньки и принялся собирать с пола овощи. Я не пытался его остановить, мне было только ужасно смешно, и я так хохотал, что Маша бросила чтение. Она внимательно посмотрела мне в лицо и сказала, что у меня изо рта вылетают маленькие красные жучки, которые держат в лапках золотые веточки. Я тогда тоже стал приглядываться к Маше и заметил, что юбка ее неестественно высоко и широко раздулась, как не бывает даже от ветра, которого, кстати говоря, не было. Мне было стыдно сказать об этом Маше, но она проследила взглядом за моими глазами и вдруг села на корточки, обхватив колени руками. У нее покраснели щеки, а что случилось – понять я не мог.

Наклонившись и поднеся край Машиной юбки к глазам, я заметил на ней множество маленьких звездчатых дырочек, через которые струился огуречно-зеленый мягкий свет, сразу же окутавший мою голову, и все вокруг погрузилось в мокрый прозрачный туман. Туман был повсюду, и чем гуще он становился, тем прозрачнее делались все близкие и далекие препятствия и тем яснее видели мы близь и даль. В последнее, самое отчетливое мгновение у Маши под ногами забил мощный фонтан золота. Она подскочила метра на три вверх, как на вулкане.

Через несколько минут Маша уже отчаянно хохотала, стоя на огромной куче золотых денег и расшвыривая их ногой, а Вовка разбегался и нырял туда головой; он втыкался и дрыгал ногами, пока общими усилиями его не вытаскивали оттуда, но он вырывался и выныривал часто в самых неожиданных местах.

Так мы сидели все втроем на лавочке, причем мы с Машей читали из чудесной книги и мимо нас сверху сыпались звезды, а Вовка изо всех сил рассматривал Машины руки, держащие книгу. От Вовки ледяной пар валил во все стороны и веяло отчаянным холодом. Вскоре кто-то ударил нас троих широкой доской по голове, и все мы потеряли сознание, и черная тьма заволокла все над нами и вокруг.

Когда мы очнулись, чудесная книга бесследно исчезла, и больше мы о ней никогда не вспоминали. Сколько мы ни напрягали память – никак не могли вспомнить ни единого слова из того, что прочитали, а прочитали мы много, особенно Маша, которая читала вслух и дошла до конца.

Но вчера ее в постели поразило загадочное свечение, а через три дня одеяло утром взлетело от нее и намертво прилипло к потолку. Наконец по прошествии двух недель я снова нашел эту книгу, и мы несказанно обрадовались, так как снова были в этот день вместе. Брать ее в руки было смешно, потому что она сразу же превращалась в какой-то прозрачный дом с колоннами – настолько невесомый и подвижный, что сквозь него свободно проходили руки и было до щекотки хохотливо, так что мы хохотали как сумасшедшие.

Теперь, когда всем нам уже далеко за семьдесят, а некоторых даже нет в живых, мы вспоминаем с сожалением о тех замечательных, но кратких мгновениях, от которых нам стало смешно на всю жизнь. Но изредка на нас нападает ужасная тоска, когда становится совершенно-отчетливо ясно: мы не поняли этой книги, проворонили ее смысл, не попали туда, куда надо было попасть, а попали пальцем в небо, и все мы смешные балбесы, – и от этой мысли снова становится ужасно смешно, и мы валимся на пол и стонем от смеха, дрожа от ужаса, сцепившись друг с другом немеющими конечностями и тряся седобрыльными головами.

Теперь даже уже никто и не помнит о том времени, когда у нас в городе впервые произошло это чудо, да и вообще все то время летающих людей прошло так быстро и так скоро забылось, словно и не было ничего. Боже мой, а ведь как все это было замечательно!

И теперь я, один из немногих некибернетизированных людей, хочу записать все то, что было тогда, сохранить на бумаге, потому что мне кажется, что и из моей головы память о том времени вот-вот улетучится, испарится, и уже сейчас мне иногда мерещится, что все это было сном или фантастическим кинофильмом – господи, какое смешное, старинное, старинное слово – ки-но-фильм – и как нелепо звучит оно сейчас, в эру кибернетизации!