Но уже очень скоро людям стало чего-то не хватать в этом свободном полете. Уж слишком он был свободным, или ошиблись в рекламе с «рожденным ползать», а может, все уже так привыкли к быстрым переменам, что постоянно ждали чего-то нового, еще переворотов и революций. Новая революция не заставила себя долго ждать. Но об этом чуть позже.
К осени у людей начисто отпало желание летать. Небо опустело. Как раз в это время, в последние дни бабьего лета, со мной, до тех пор ни разу никого не любившим, произошло любовное приключение, правда, длилось оно всего один день. Мне уже к тому времени тоже порядком надоело летать, да и вообще перемещаться, я просто сидел в лесу, который начинается сразу за нашим институтом, и читал Гамсуна. Я даже пришел в этот лес пешком, как это делали герои Гамсуна, а не прилетел «по сотке», подобно современным балбесам.
Этот роман начался совершенно неожиданно – и так же, как впоследствии будет ясно, неожиданно закончился. На летящую в небе девушку напал орел. Орлы в наших местах не редкость, сам город раскинулся на холмах и спускается к морю; выше, за городом, начинаются уже настоящие горы. Орлы, как известно, особенно злые бывают к осени, когда корма становится мало и подросших птенцов пора выгонять из гнезда, чтобы они начинали самостоятельную жизнь. Девушка была приезжей, в нашем городе у нее жила бабушка. Ее звали, как я потом узнал, Элиз. Она любила одиночество так же, как и я, и, вылетев из дома, блуждала в небе над крышами домов. Потом ветер убаюкал ее, и она уснула, покачиваясь в теплом воздухе, как на морских волнах. Элиз отнесло к моему лесу. Когда она пролетала неподалеку от того места, где на пеньке примостился я, углубленный в чтение «Мистерий», на нее внезапно с высоты спикировал орел и вцепился когтями в волосы. Элиз повезло, что на голове у нее был пышный пучок волос, иначе орлу ничего не стоило бы проломить своим крепким клювом ее череп, и тогда – прощай, Элиз, любовь моя, мы с тобой никогда бы не встретились. Но орел запутался клювом и когтями в длинных волосах девушки, и я услышал его грозный клекот и отчаянный крик Элиз. Такие случаи и раньше бывали у нас. Я уже знал, что делать. Заложив страницу кусочком коры, я положил Гамсуна на камень, схватил первую попавшуюся дубину и взмыл вверх. Поскольку орел крепко запутался в волосах Элиз, я здорово успел обломать ему бока своей крепкой дубинкой, так что он, как говорится, едва ноги унес – в прямом смысле этого слова. Отцепившись наконец от волос Элиз, орел свалился на землю и пополз, еле-еле перебирая лапами, по сосновой хвое к себе в гнездо. Конечно, я никогда не стал бы так бить птицу, не опасайся я за жизнь молодой девушки.
Мы спустились с ней к подножию сосен, и Элиз как смогла привела себя в порядок. В общем-то, орел не успел причинить ей никакого вреда, хотя со стороны эта битва выглядела устрашающе. Элиз была мне так благодарна, что поцеловала меня в щеку, а когда еще раз вспомнила страшного орла, то нежно обняла и поцеловала меня еще раз, а потом еще один раз в губы. Я вынул у нее из волос коричневое орлиное перо.
Так мы познакомились. Элиз была бойкая столичная девчонка. А я небритый, не модно одетый провинциал. До этого меня никто никогда не целовал, кроме мамы. От поцелуя Элиз у меня закружилась голова. Я понял, что больше не хочу летать. Я хочу только, чтобы меня целовала Элиз. «Какой ты смешной, – сказала она. – Ты что, никогда не целовался? Ты что изучаешь? Физику? Тебе надо было изучать биологию, это гораздо интереснее. Ты знаешь, для чего целуются?» И прочую такую ерунду болтала она мне, пока я, задыхаясь, обнимал ее.
Было тепло, темнота у нас на юге спускается быстро, особенно в лесу в горах, с восточной стороны. В сентябре вечером в темноте в лесу всегда очень тепло и тихо. Мы обнялись и легли на мягкую хвою, по которой недавно убежал, прихрамывая, побежденный и наказанный за свою наглость орел.
– Расскажи мне, что ты тут читал, – попросила Элиз, и я стал рассказывать ей про Нагеля.
– Жаль, что темно и я не могу тебе прочитать, – сказал я.
Но я хорошо помнил книгу, я перечитывал ее уже до этого несколько раз.
– Ты похож на Нагеля? – спросила Элиз.
– Наверно, я хотел бы быть на него похожим, но вообще-то, если честно, то я не похож. Хотя и люблю бродить по лесам, как он.
– Это Гамсун любит, а не Нагель, – сказала Элиз.
Может, и так. Мне страшно захотелось дотронуться до ее груди.
– Ты все-таки похож на Нагеля, похож, – смеясь, сказала она. – Ты такой же наглый, как он, – пыхтела она, борясь со мной и заламывая мои наглые руки мне за спину. – Подожди, что скажу, – вдруг воскликнула она, и я от неожиданности отпрянул назад, а она оттолкнула меня так, что я повалился на хвою.
Читать дальше