Элиз вскочила на ноги и метнулась за дерево. В темноте я никак не мог разглядеть ее. Я встал, пошел вперед и наткнулся лбом на дерево. Еще чуть-чуть – и налетел бы глазом на обломанную сосновую ветку.
– Стой! – сказала Элиз за моей спиной. – Ты разобьешь себе голову. Повернись.
Я бросился на голос и поймал ее. Она не вырывалась и дала себя обнять. Она была голая. Я прижал ее к себе. Небо было совершенно черное. Затянутое непроницаемыми для света низкими облаками. Две высокие скалы отделяли это место от города, и свет фонарей не мог осветить облаков над нами.
Я ни разу в своей жизни не прикасался к голой женщине. В непроницаемой темноте я закрыл глаза, мне показалось, что все лесистые горы, весь наш город и все облака положены в маленькую деревянную коробочку и в этой коробке стиснуты вместе с ними и мы с Элиз. Мне много еще что показалось в ту секунду, когда я прижался к голой Элиз. Тогда я мог бы написать об этом множество книг. Еще я решил, что никогда больше не буду летать «по сотке».
* * *
– Я отказываюсь от сотовой связи, – сказала Элиз, – ради тебя.
Она положила телефон на камешек и ударила его другим камнем по экрану.
Но я отвлекся. Вернусь к событиям, происходившим той осенью в нашем городе. Как я уже говорил, к осени у людей начисто отпало желание летать. Небо опустело. А тут еще подвернулась кибернетизация. Началось с таких мелочей, как чтение электронной почты прямо мозгом, потом разговоры по телефону тоже мозгом, потом вообще все разговоры мысленно, через сотовую связь. Так дошло до забытой и появившейся вновь виртуальной реальности – и пошло-поехало. Тело человека уже вообще ничего не значило. Какие там полеты – люди забыли и то, к чему привыкли за последние миллион-два лет своего существования. Даже любовь – поцелуи и объятия стали виртуальными, совершенными, абсолютно свободными и абсолютно доступными.
И все это развивалось стремительно. И все вызывало эйфорию. Каждый месяц – новое открытие и новая эйфория. Какие там полеты: не то что в небе – на улицах не осталось людей! Одни старики, да и тех информационные компании приобщили потом к кибернетизации, пообещав вечную жизнь. Многие уже тогда согласны были расстаться с ненужным телом и переместиться в компьютер.
Конечно, некоторые были против всего этого. Но разве можно остановить прогресс? Экономика задавила нас – противников кибернетизации. А потом для каждого типа людей у них нашлась подходящая реклама и подходящая программа поэтапного приобщения к виртуальности. Кого бессмертием взяли. Кого – доступностью любви, кого – беспредельными возможностями путешествовать… Главное – что назад дороги нет; если у тебя в голове уже понапиханы микросхемы, а вместо зрительной коры мозга – искусственная кора, позволяющая видеть в четырех- или пятимерном пространстве, да еще и вместо трех основных цветов – семь, то куда уж назад…
И странно, и страшно было нам, отказавшимся от всего этого, наблюдать, как человеческие качества начисто пропадают у кибернетизированных людей. Как-то встретилась мне молодая девушка со встроенным в мозг виртуальным реализатором. Она шла прямо по проезжей части, абсолютно голая, потом споткнулась и упала в лужу, в которой и осталась лежать, пока на нее чуть не наехал автобус. Потом приехала полиция. А она все улыбалась, зажмурив глаза, и махала кому-то руками. Даже наркоманы, наводнившие наш город несколько лет назад, когда изобрели ЛСД++, так себя не вели. Наверное, она уже совсем ничего не чувствовала своим телом. Нередко такие погибали. Их обычно виртуализировали – полностью переводили в компьютер.
Только тупые и упрямые ослы, как я, у которых нет никакой логики, а весь мозг состоит из одного реле, заклинившего в положении «нет, да и всё тут» (так и заявил мне в сердцах один дистрибьютер), – только такие остались некибернетизированными дикарями.
– Вас нужно в виртуальный зоопарк поместить, – сказал мне этот тип из киберрекламы.
Впрочем, в какой-то момент все эти агенты оставили нас в покое, потому что сами практически полностью виртуализовались. Общение между электронными существами и примитивными, некибернетизированными людьми стало в конце концов абсолютно невозможным. Так же, как невозможно общение людей с обезьянами. Электронный мир совершенно отделился от нашего, опустевшего мира. А тех, кто полностью переселился в компьютер, стали называть «виртуальными людьми». Они, по слухам, там безудержно занимались виртуальной любовью и размножались, как кролики, так что виртуальное население земли достигло нескольких сотен миллиардов «виртуаликов», как мы их называли. В общем, теперь мы мало ими интересовались.
Читать дальше