Таня Сербиянова - Париж между ног

– Ну вот, дорогая Антонина Ивановна, я и закончила, давайте примерим.

– Господи! Да вы милочка моя… э….

– Вера, Антонина Ивановна, Верой меня зовут, – подсказываю ей свое имя.

– Верочка! Да вы просто гений! Это надо же, так ловко! И шовчик такой, словно на машинке: прямо заводской и не отличишь даже, – говорит, а сама, я вижу, как она действительно придирчиво рассматривает мое рукоделие по шву с изнанки юбки.

– Ну что вы, не волнуйтесь так, сейчас я мигом все исправлю.

И с снова ей помогаю надеть юбку, кручусь рядом, касаюсь ее бедра, разглаживаю обтягивающую ткань юбки на бедрах, подтягивая ее за подол, а сама про себя шепчу, как бы ей…

Ну, что же ты? Ну, почувствуй меня, мою готовность помочь, услужить и прими, оцени это во мне!

И тут я, словно почувствовала, что дошла до него, до самого верха мольба и молитва моя, потому что она, моя Антонина, довольна и, расплываясь в улыбке, искренне меня целует в щечку.

Ну вот! Наконец-то!

И я, замирая от дальнейшего предложения, в волнении и надеясь на чудо, жду, невольно вопрошаю к ней взглядом.

Она мельком глянула, и вот чудо, оно происходит!

– Верочка! Спасибо вам, милочка! Вы меня выручили самым чудесным образом. Я хочу отблагодарить вас. И прошу вас, ради бога, не отказывать мне, пожалуйста, приезжайте к нам, я хочу видеть вас еще раз у нас на даче, да и со своим сыночком познакомить. Вы ведь свободны?

Свободна ли я? О боже! Тысяча поцелуев тебе! Да свободна я, свободна, что ты спрашиваешь? Ведь я все брошу и к тебе, не упущу свой шанс! Но вместо криков радости скромно и стараясь не выдать себя.

– Спасибо, дорогая Антонина Ивановна…

Даже если бы я и не была свободной, то я бы все бросила и помчалась к ней на ее приглашение, отметая все обязательства и сомнения. А тут? Я и свободная, я и готовая на многое, тем более, если меня приглашают.

А мне и в самом деле пора, надо вживаться, вгрызаться и постараться понравится не только ей, но и ее маменькину сыночку. Почему-то я так сразу о нем подумала, как о маменькином сыночке. И, как оказалась впоследствии я оказалась права.

Была еще одна причина, по которой я принимала ее приглашение.

Оставаться далее в квартире означало для меня продолжение, а может быть усугубление своего положения в столице. Ведь с возвращением Бленды, она опять, на какое-то время затянет меня в этот свой коварно-обольстительный омут страстей, а мне в нем, если я хотела чего-то добиться, уже никак нельзя было находиться. Я ведь уже все просчитала и понимала, что, оставаясь с Блендой, я вытягивала билет в один конец. Рано или поздно, но нашим отношениям наступил бы конец. И что тогда? Опять назад, туда, откуда я только что вырвалась? Нет уж! Я там уже сожгла все мосты за собой. Нет! Только вперед к ним, к этим нереализованным мечтам и планам моим!

А план мой быстро изменился под воздействием обстоятельств.

И если я раньше свое внедрение в столице видела через раздвинутые колени Бленды, то сейчас мне открывались иные перспективы.

Тем более Бленда мне, по большому счету не нравилась, особенно это ее желание грубо овладевать мной с каждым разом все более настойчивее, предлагая на замену от ощущений ее горячих губ, настойчивого и горячего язычка, на жесткие пальцы ее рук. А в перспективе, как она мне говорила – принятие всей ее пятерни в меня.

Такая перспектива меня совсем не устраивала.

Я ее боялась и чувствовала, что после того как осуществятся ее планы у меня забрезжила перспектива пойти по рукам. Сначала ее подруг, а потом… Бр… Только не это и только не в омут.

Потому что я понимала, что не уступить Бленде означало все оборвать и уже тогда точно назад уезжать.

Ведь я даже мысли такой не допускала, что я такая видная, умная и красивая стану кочевать по чужим постелям в столице. И уж тем более, больше всего я боялась попасть так или иначе в зависимость от секса с ее подругами. Знала и чувствовала уже в себе такую наклонность, но не потребность.

Сейчас меня больше всего волновала зависимость от всего.

С ней, этой Блендой, мне надо было решительно заканчивать. План, разработанный мной в общих чертах, начинал выстраиваться, и я приступила к его осуществлению.

Напоследок я, повинуясь какой-то неведомой мне силе при расставании с Антониной, вместо щеки вдруг наклонила голову, и ей пришлось целовать меня прямо в волосы. Но эффект от такого поцелуя сразу же сказался.