Альбина Демиденко - Любовь среднего возраста

Вот Пушкин читает свои стихи. Правая рука широким жестом отведена в сторону, ветер развевает полы расстегнутого сюртука. И облака, проплывающие над ним, расступаются, позволяя солнышку согреть своими лучами одетого в бронзу поэта.

И как продолжение сказки, там, за фигурой Пушкина открывается строгая классическая красота Михайловского дворца. Любимое творение Карла Росси с восьмиколонным портиком и треугольным фонтаном. Однажды Нине пришла в голову странная мысль, что углы фонтана напоминают разворот углов треуголки Петра. Но друг, с которым она поделилась своими предположениями, только рассмеялся над «бредовыми измышлениями девицы».

Проходя через калитку к музею, Нина прикоснулась к чугунной ограде.

– Девушка, к экспонатам руками прикасаться запрещено, – услышала за спиной.

Резко повернувшись на голос, женщина увидела своего попутчика.

– Вы? Вот так неожиданность!

– А я смотрю – знакомая фигурка куда-то торопиться. Дайка, думаю, догоню, вдруг это моя милая попутчица, – Виктор Александрович приветливо поздоровался. – Вы что же, занялись изучением достопримечательностей Ленинграда?

– С этим музеем у меня много связанно еще с детства.

– Вот как. Надеюсь, воспоминания приятные.

– А разве детские воспоминания бывают неприятными? Мне кажется, что со временем все плохое куда-то уплывает и человек постепенно остается с теплом добрых детских событий, которые помогают встретить преклонные года с легкой грустью.

– А вы поэтесса, Нина. Я еще в поезде заприметил эту вашу особенность к лиризму. Признайтесь, в юности писали стихи?

– Нет, не писала. Как-то так жизнь сложилась, что не до лирики было. Но хорошую поэзию люблю.

– Хорошую? Пушкина, Лермонтова?

– Конечно, но и Гамзатова, Веронику Тушнову, Евгения Бачурина, Ольгу Фокину, есть неплохие мысли у Дуровой.

– Нина, ваша эрудиция меня все больше и больше удивляет. Как вы относитесь к театральному искусству?

– Театральное искусство… Что именно вы имеете в виду? Театр – это такое многообразие чувств. Мне трудно выразить все одним словом. Я не всегда понимаю и воспринимаю трагедию. Наигранность и выдуманное построение событий не для меня. Жизнь бывает более жестокой, нежели приглаженность передаваемых трагедий. Заламывание рук, позы, натянутость отношений – как бы ни велико было мастерство артиста, не может быть правдой. Оперетта – при хорошей музыкальной интерпретации, легкости и игривости – зажигает кровь. Балет – с его картинно-графической подачей сюжета, всегда напоминает хорошую сказку. И даже трагическая судьба умирающего лебедя несет в себе воздушное, волнующее очарование. А вы что предпочитаете?

– Как ни странно, но я с вами солидарен и балет ставлю во главу своих театральных предпочтений. Вы когда собираетесь обратно в Москву?

– Уже скоро. Через три дня.

– Это очень хорошо. Хорошо, что еще три дня будете в Ленинграде! У меня есть два билета в чудесный театр на завтрашний вечер, – он указал на Михайловский театр, – Нет, нет, не торопитесь отказываться! И не говорите, что вы уже не единожды бывали здесь, смотрели «Спящую красавицу». Безопасность и сохранность я Вам обещаю.

– Ну, если только сохранность будет обеспечена, тогда согласная я. Тем более, что, как не стыдно в этом признаваться, никогда не бывала в этом театре, – рассмеялась Нина. – И, конечно, смотрела этот спектакль, но в исполнении другой труппы, другого театра и в совершенно другом городе.

– Вот и прекрасно. Вам будет очень интересно.

– Однако, уместно ли? Как-то неожиданно.

– Милая дама, у вас есть мобильный телефон? Как с вами можно созвониться?

Нина назвала номер. Виктор Александрович повторил за ней цифры.

– С вашего позволения я позвоню вечером. Договорились? А теперь разрешите откланяться.

Мужчина по-старомодному слегка приподнял шляпу, склонил голову в полупоклоне, и торопливо направился к неподалеку стоящей машине, из которой тотчас выскочил шофер и открыл перед ним дверцу. Машина унеслась в марево дождя, исчезла, как мираж.

«Странный какой-то, – подумала Нина, – но с ним интересно общаться. Неудивительно, что молодая девушка увлеклась таким мужчиной». Она вспомнила проводы на вокзале, и молоденькую женщину, которой Виктор Александрович посылал воздушные поцелуи.

Желание посетить картинную галерею пропало, и она решила пройтись по улицам, тем более что робкие лучи солнца раздвинули тучки и весело заскользили по листве деревьев, зажгли огоньки капелек на траве, заиграли разноцветными бликами в лужах. Она свернула к каналу Грибоедова и пошла в сторону Казанского собора.