Елена Тян - Закон Гука. Пионерские истории

Скорее, скорее. На кухне уже тесно. Соседский Васька снова первым занял ванну и теперь придется ждать. Поворачиваю ручку на радиоприемнике и: «Здравствуйте, ребята! Слушайте «Пионерскую зорьку».

День распускается как масло на сковороде у тети Лиды для ее вкуснейших сырников. На плите кипит чайник, а мама еще не пришла с ночной смены. Скорее, скорее в школу, к ребятам! Что там сегодня?

В ста метрах от моего дома – школа. Трехэтажное, серое еще довоенное здание, обнесенное деревянным зеленым забором. 823 школа – во времена моего детства была единственной восьмилеткой Москвы. Единственная восьмилетка в рабочем заводском поселке Комсомольский, в народе, именуемом Комсомолка.

Весь поселок умещался в четырнадцати домах и трех проездах: первом, втором и третьем. Иногда я думаю, сколько раз мои ноги проходили и пробегали по этим улицам? Сколько раз я плелась или неслась одной и той же дорогой в школу и обратно? Моя память с удивительной точностью хранит цвета, запахи и звуки. Я помню все маршруты «Казаков-разбойников» и лучшие места для пряток; все подъезды, на которых мы развешивали газеты и открытки ко дню Победы.

Там, тогда происходило самое важное, самое бесценное и дорогое. Там в постоянно бурлящем питательном бульоне росла я, мое воображение; рождалась дружба, любовь, зрела ответственность. И из всего этого выросла я, выросло мое поколение и выросло наше будущее.

Человеку свойственно осмысливать и возвращаться. Я – не исключение. Я часто мысленно возвращаюсь туда, в свое пионерское детство, где все хотели быть героями. Героизм в крови у всего моего поколения. Это наша социальная матрица, наш код. Именно эта внутренняя матрица отозвалась у меня внутри, когда со сцены, из зала прозвучала история про пионерку и трусы на первой русскоязычной конференции плейбэк театров «Продвижение». Моя внутренняя пионерка тут же выпрямила спину и отдала салют пионерке из истории. Так мы познакомились с Наташей Каширской, которая вдохновила меня на написание этих историй. Так появилась эта книжка, которая сейчас перед вами.

Клавочка оторвалась от конспекта урока и посмотрела в раскрытое окно. За окном гудели весна и школьная перемена. Тополиные почки не выдерживали натиска прорывающихся упругих листочков. Вспоротые их остроконечными пиками, бутоны разрывались и падали на асфальт, источая терпкий запах и проливая вязкий и липкий сок.

По школьному двору носились радостные дети, приветствуя ликующим ором жизнь, солнце, воробьев, зелень листьев и не обращая никакого внимания на разбросанные липкие почки. Девчонки гонялись друг за другом в салочки, играли в резиночку, мальчишки – в мяч. А осиротевшие тополиные бутончики липли к обуви в неистребимой жажде любви. Весна рвалась наружу.

Недавно начавшей учительствовать Клавочке нестерпимо захотелось туда, на волю, чтобы ветер растрепал ее светлые волосы, чтобы каблучки застучали по асфальту, а грудь наполнилась этим весенним звоном. Но впереди ждал еще один урок, и Клавдия взяла себя в руки. Она вновь вернулась к конспекту: «Написание о-е (ё) после шипящих в корне слова». Пробежала глазами по написанным ее же рукой строчкам и еще раз прокрутила в голове план урока.

Громко зазвенел школьный звонок и двор опустел. «На сегодня последний», – радостно подумала Клавдия и пошла открывать дверь класса, по дороге превращаясь в строгую Клавдию Яковлевну. «Последний!» – читала она в глазах разгоряченных весной подростков, изо всех сил сдерживающих радость и нетерпение снова оказаться там, за окном, на школьном дворе.

Шумный 5Б рассаживался по местам, доставал книжки и тетради и замерев у парт, приветствовал учительницу.

– Здравствуйте, – строго произнесла Клавдия, – садитесь.

Все послушно сели.

– Откройте тетради, напишите сегодняшнее число, классная работа, – проговорила она и открыла доску с каллиграфической надписью на ней: «Двадцать восьмое апреля. Классная работа».

Все открыли тетради и стали списывать с доски.

– Тема сегодняшнего урока, – начала занятие молодая учительница, – правописание гласных о-е (ё) после шипящих в корне слова.

На предпоследней парте, прямо напротив окна, сидел Коля Детушев, двоечник. Любимая им галерка позволяли предаваться мечтаниям и наблюдениям. «Место козырное, – думал Коля, – все видно. Хочешь – смотри на доску, хочешь – смотри в окно; и спрятаться, если что, можно – пригнулся к тетради пониже и тебя не видно, если б еще не эта мартышка рядом», – Коля покосился на свою соседку по парте и едва сдержался, чтобы не дернуть ее за косу.