Фил Ахмад - Табаш

Пока Ляля бороздил состав от локомотива до последнего вагона, предлагая пассажирам разнообразную снедь и напитки, я временно занял его освободившееся рабочее место. Удобно расположившись за столом в конце вагона, под глухой ритмический перестук вагонных колес увлеченно наблюдал за действиями снующих по залу официантов. Внимательно вглядываясь в детали, я пытался проникнуть в тайны их бесхитростной, я бы сказал, даже примитивной, работы. Со стороны все хитросплетения заурядного халдейского труда были незаметны постороннему взгляду. Особенно в обстановке, когда зрительский глаз клиента был залит винищем, окружающее пространство густо окутано сизым туманом табачного дыма, а на ухо оглушительно давил «блатняк». На самом деле все было гораздо сложнее и запутаннее, чем казалось на первый взгляд. Каждый участник халдейского дуэта досконально знал свою, тщательно отрепетированную и многажды игранную, роль. Исполнялось это амплуа с таким безупречным артистизмом, настолько натуралистично, что ресторанная публика даже не догадывалась об искусно разыгранным перед ней интерактивном шоу. Корыстолюбивая голь на выдумки горазда, поэтому лицедейства, уловок, хитроумных придумок и ухищрений для заморачивания клиентских голов в халдейском арсенале было великое множество. Иногда под хорошее настроение и под очередную «соточку» веселые обманщики просто куражились во время работы. Ради забавы наряду с перечислением заказанных блюд в счет вписывались три буквы «м.н.п.», напротив которых стояла весьма скромная сумма. Когда же обескураженный клиент, внимательно просмотрев записи, просил расшифровать этот странный ребус, халдей со смехом признавался, что эта головоломка означает не что иное, как «мне на пиво». В большинстве случаев юмор оценивался и шутник получал желаемые чаевые. У каждого артиста лакейского жанра были свои методы психологического воздействия на клиента. Весьма оригинальный метод манипуляции настроением посетителей применял в своей работе один бывший барабанщик по позвищу Лабух, который в силу хронического безденежья вынужден был оставить служение музыке и переквалифицироваться в официанты. В некоторых арго слово «лабух» означает «плохой музыкант», но это определение отнюдь не несет уничижительной окраски. Ну, если, скажем, Сальери был лабухом по сравнению с Моцартом, то сие утверждение отнюдь не умаляло весомости музыкального таланта Сальери. В советское время лабухами называли музыкантов, играющих «живагой», т.е. живьем в ресторанах на потребу кабацкой публике. Надо заметить, зарабатывали они в разы больше, чем тот же дипломированный инженер. Своего инструмента, как и свободных денег на его приобретение, у пролетария творческого труда не водилось и в обозримом будущем никаких финансовых поступлений или нечаянного наследства от богатых родственников не ожидалось. Постоянно выклянчивать у других музыкантов хотя бы минимальный набор ударных инструментов, чтобы полабать в ресторане вечерок-другой и подзаработать копейку на жизнь, было хлопотно и создавало массу проблем. Он был неплохим барабанщиком, но, несмотря на профессионализм, руководитель коллектива, в котором работал музыкант, отдал предпочтение его беспроблемному коллеге, имеющему собственную ударную установку. Для Лабуха наступил затяжной, ленивый, беспросветный кочум. Тогда, устав от ничегонеделания и унылого бедствования, лежебокий служитель муз и пошел в халдейство. В практику обслуги он привнес музыкантские жаргонизмы, легкость общения и незлобивый юморок, присущий людям творческого склада характера. Лабух недавно перевалил 40-летний рубеж, успел нажить ленивое брюшко и сильно картавил, деформируя две буквы алфавита. Звук Р он произносил как Г, а букву Л заменял на В. К примеру, слово рыбалка в его артикуляции забавно звучало как ГыбаВка. Но эта невинная логопатия совсем не портила облик простодушного и немного чудаковатого человека. При расчете с гостями он всегда умело давил на гуманистические зоны человеческой психики. Столь необычный, эксцентричный изворот в диалоге являлся ключевым моментом воздействия на клиента и, по твердокаменному убеждению самого Лабуха, должен был бессознательно побуждать последнего к щедрости. Это был почти беспроигрышный ход. Если клиент рассчитывался строго по номиналу, Лабух манерно опускал роговые очки на кончик носа, принимал позу обиженного ребенка, выпячивал живот и, презрительно помахивая в воздухе купюрами, укоризненно выговаривал: