Валерий Красовский - Пять лепестков года

На звездной арене,
в солнечной системе,
на планете
по счету третьей,
судьбу обретя,
родилось дитя.
На теневой стороне
в пять сорок пять,
в месяце октябре,
тридцать первого,
при полной луне…
Уже было холодно на дворе.
Город Брунталь.
Горящие фонари.
Сумерек шаль.
Пустующие дворы.
Повернулась добрая планета
в сторону света
и жизни первый день
начался для Оли
и для многих других новорожденных.

Стремясь к мерцающим далеким звездам,
За горизонтом исчезают трассы.
Клубящиеся белые борозды
Прокладывают опытные ассы.

Полетное мгновенье на пределе
Сердечных сил и созданных конструкций,
И дразнит злая одержимость цели,
И до рефлексов знание инструкций.

У испытателей иное время —
Напоминает сжатую пружину
Они – самоотверженное племя
И строг отбор в их славную дружину.

Чувства свои,
объединив, —
мы, —
словно воскресли.
Наша любовь —
это мотив
радостной песни.
Мы ее
с тобой слышим
даже издалека,
воздухом одним
дышим,
так ты близка.

Солист урочищ и полей
Питомец славы соловей,
Поет нам арии и песни
Все изощренней и чудесней;
И внемлет пенью соловья
Завороженная земля.

Лилии,
лебеди,
облака, —
белые,
как наряд на невесте,
быстрого бег рысака —
радости светлые вести.

Туристам говорят гиды:
«Древние пирамиды
Неподвластны времени!»
Стоим у вечности
на сцене мы.
Пирамидами фараоны
зарубки
ставили
на столетиях.
Исторические персоны
и немые свидетели.

В давнишние годы
сквозь зной и невзгоды
по пыльным барханам
брели караваны
с восточным товаром
и сурой, где суть,
и позже недаром
Великим был назван тот шелковый путь.

За барханами
у небесной межи
рождались зыбкие миражи,
в знойном воздухе плыли
облака-эскадрильи,
и в таинственные города
уводила меня тропа.

Там, где прошли лавины,
С боем идет взвод.
Кровь на снегу стынет.
Путь лишь один – вперед!

Если убьют тело,
То еще шагов пять
Двигаться можно смело,
Прежде чем навзничь упасть.

Если убьют душу,
Много еще лет
Можно топтать сушу,
Используя крепкий скелет.

Белый в горах иней.
Туча внизу плывет.
Небо сквозит синью.
Путь лишь один вперед.

Двугорбые верблюды
Идут тропой в пески.
Куда они? Откуда?
Кому везут тюки?

А воздух раскаленный
Качается, дрожит…
Седой и умудренный
Погонщик вдаль глядит.

«По воле все Аллаха», —
Так думает старик.
Без почестей и страха
Давно он жить привык.

На горном склоне, —
На валуне-троне, —
Сидит орлица —
Степей царица…

И взглядом острым
Пронзает дали.
По травам пестрым
Промчались лани.

Средь скал архары
Не видят зверя,
Внизу отары
И вход в пещеры.

Отныне солнце – щедрый казначей,
На липе новый желтоватый терем,
Который накануне был ничей,
Скворцом на проживание проверен.

Избраннице души, лишь ей одной,
Певец весны изобретает трели.
В земных делах отсутствует покой,
А жизнь лишь средство для извечной цели.

Повсюду рвения бушует дар.
Природа источает вдохновенье,
А наши дети – это гонорар
За все любви грядущие мученья.

Поселок духотой измучен,
Живое пряталось в теньке,
Не бороздили небо тучи,
Суда не плыли по реке.

Над изнывающей равниной
Сияло солнце в полный рост,
Вдали клубился за машиной,
Как за кометой, пыльный хвост.

Давно в колодцах на подворьях
До дна исчерпана вода,
Трава пожухла вся на взгорьях,
Струилась прахом борозда.

Чтоб жажду утолить селенья
Едва хватало родника.
В избушках тихие моленья
Не слышал бог издалека.