Римма Ефимкина - Хорошая женщина – мертвая женщина

Она по темноте возвращалась за город в полном автобусе, уже начиная трезветь после вечеринки. Он ехал с сыном-подростком и изредка бросал на нее взгляды. Ей не понравился: обросший, неухоженный, лысеющий. Место на заднем сиденье освободилось, и он, вместо того чтобы уступить ей, поспешно посадил на него своего сына. Она фыркнула от такого хамства, так как не сразу догадалась, что этот маневр ему понадобился, чтобы заговорить с ней без помех. И когда он приблизился к ней со словами: «Так поздно и без охраны», – отбрила: «Каждый думает, что если красивая женщина едет одна, то с ней можно заговаривать в общественном транспорте».

Той же ночью, увидев в зеркале его холостяцкой квартиры свое похмельное лицо с расплывшейся под глазами тушью, она поняла, что слова про красоту сильно преувеличены. Однако, как потом он ей признался, именно они его заинтриговали: надо же, ничего особенного и такого высокого мнения о себе.

Это первое свидание не удалось: слишком уставшие были оба, за тонкой стенкой то ли спал, то ли притворялся, что спал, его ревнивый сын; два чужих неустроенных человека, сегодня пусть будет как будет, а завтра каждому своей дорогой.

Тем не менее, в выходной он купил три красных георгина и отправился по сентябрьской хмари в частный сектор на поиски адреса, который она все-таки оставила, уходя. Дверь открыла молодая женщина с огромными глазами, и он непроизвольно извинился, думая, что ошибся адресом. И тут же был ошеломлен, узнав в красавице свою давешнюю усталую знакомую. И в этом ошеломлении пребывал все то время, пока она переезжала со съемного жилья в его квартиру, пока они подавали заявление в ЗАГС и пока он не поверил, что это не мираж, что эта на десяток лет младше его, образованная, со вкусом одетая женщина – его жена. А она обнаружила, что вышла замуж за разведенного аспиранта, без пяти минут кандидата наук, владельца хоть и пустой (благородно все оставил жене после развода), но зато собственной однокомнатной квартиры. В его отсутствие она поила чаем подруг среди оклеенных его диссертацией стен, и те вздыхали, приходя к выводу, что их ранние браки вовсе не победа, и им на ум приходили выражения народной мудрости вроде «цыплят по осени считают» и «хорошо смеется тот, кто смеется последний».

Однако в ранних браках есть все-таки свои положительные стороны, к примеру, та, что молодые начинают с чистого листа, и если испачкают лист чем ни попадя, то претензии только к себе. Люди пожившие, вступив в брак, вынуждены разгребать чужое. Так, однажды в дверях ее нового жилища, неведомо откуда узнав адрес, нарисовался некто, о ком мрачно шутят: «нашелся тот, кого вы не теряли». Диалог происходил на пороге и больше состоял из монолога с его стороны, а от нее в ответ были остановившийся взгляд и побелевшие губы. Тем не менее, вечером возвратившийся с работы супруг обнаружил в почтовом ящике записку, не оставляющую разночтений: «Я увидел тебя. Теперь мне есть, чем жить», и это ознаменовало новый этап в семейной жизни молодоженов.

Она тоже недолго праздновала свой триумфальный переход от неприличного положения невостребованной девы-перестарка (двадцать восемь лет!) к высшей ступени в женской социальной иерархии – браку с устроенным опытным мужчиной. Дело в том, что сын-подросток, проживавший с отцом временно (отсюда и благородство – разменять квартиру со всеми удобствами в пользу бывшей жены с ребенком), по таинственной причине не переехал к своей матери, уже беременной в новом браке, а остался с отцом и вступил в пубертат со всеми вытекающими: черепом с перекрещенными костями на дверке письменного стола, холодильником, перманентно опустошаемым им и его варварами-одноклассниками, зубодробильной магнитофонной музыкой, интонациями, с пол-оборота вызывающими бешенство у самого чадолюбивого взрослого. Она тоскливо искала в квартире место, откуда не будут пропадать ее сигареты, купленные в тяжелую годину эпохи развитого социализма либо по талонам, либо по баснословным ценам у фарцовщиков, и расклеивала объявления об обмене куда угодно, только на б о льшую жилплощадь с изолированными комнатами.

Почему-то их брак никак не мог ограничиться только ими двумя, уставшими пилигримами, желавшими только одного – покоя, заботы и отдохновения, все время другие люди вклинивались, заставляя их оправдывать социальные ожидания. От него требовалось закатить ей сцену ревности по поводу ее прошлой жизни, которая бурно протекала сначала в студенческих общежитиях и стройотрядах, потом в съемных квартирах молодого специалиста по распределению, так что отголоски в виде непрошенных визитеров долго еще будут аукаться, бросая тень и на него, ничего не подозревавшего мужа. А она должна была взять на себя роль молодой мачехи, которая изображает из себя добрую мать до того момента, пока подавленная субличность не выйдет из-под контроля и не проглянет наружу.