Хельга Лайс - Клон по имени Симон

Из окна виднелось ночное ясное небо с заходящей луной в окружении звёзд. Возле дивана кофейного цвета сбоку стояла акустическая гитара, подаренная отцом на тринадцатилетие. Симон провёл по грифу пальцами и горько усмехнулся. То, что он холил и лелеял в эпоху цифровых технологий, пойдёт на свалку или попадёт в руки, которые вряд ли относятся к вещам с должным уважением.

Любимое холостяцкое жилище, куда он переехал после унизительного и внезапного развода, теперь представляло собой унылым смертным одром. Именно здесь он станет угасать, как пламень на тающей свече. Да тут и самый отъявленный оптимист завоет на луну.

Симон понимал, что человечество ещё не изобрело средство, дарящее желаемое бессмертие, да и он не воспользовался бы, представься подобный случай. Вечная жизнь казалась ему той ещё пыткой: смотреть, как покидают грешный суетливый мир близкие тебе люди, которым не повезло по разным причинам. Или дожидаться таки вечно предсказываемого конца света – тоже сомнительное удовольствие. Однако он не планировал покидать бренный мир, будучи в самом расцвете сил. Ему хотелось дожить до самых седин и глубоких морщин, как отец с дедом, ныне живущих на территории штатов, решив послать к черту Евразийское Государство. И встречать свою старость с рыжей бестией, деля с ней каждый миг проносящейся жизни. Симону предстоит покинуть мир преждевременно, унося с собой все мечты и планы, отложенные на потом. Пресловутое «на потом» не наступит. Симон начал это понимать слишком поздно, потратив три десятка лет на полную чепуху. Успеет ли он хоть что-то наверстать за остаток дней? По большей части – отнюдь.

Признаваться Лизе ему было не менее легко, чем выслушивать диагноз ранее в кабинете доктора с печальным выражением лица. Самое смешное, он не помнил черты лица эскулапа, верно исполняющего свой долг.

Видеть, как её красивое лицо искажается гримасой боли, глаза тускнут, а кулачки бессильно сжимаются в возрастающей ярости. Он не знал, как её утешить, ведь что бы он не сказал или сделал – не стояло и рядом с тем, чтобы победить болезнь, а ведь именно этого они оба желали. Но этого он не мог ей обещать. Конечно, оставалась призрачная надежда на других докторов, но Симон понимал, что другого ему не дано будет услышать.

В лицо ударил прохладный ветер, доносящийся из распахнутого по приходу окна. Симон, очнувшись от горестных мыслей, сел на диван и взял в руки гитару. Его пальцы перебирали струны, выдавая первый попавшийся мотив. Даже играть не было никакого настроения. Всё лишалось смысла, не успевая он моргнуть глазом. С тобой он ничего не унесёт на тот свет, как ничего и не принося при рождении. Логично, закономерно и печально.

Внезапно на него накатила очередная волна безумной усталости. Он откинулся на холодную спинку и задремал, держа в руке инструмент.

Глядя на человека, который по-прежнему являлся для Лизы центром вселенной, она испытала то чувство умиротворения, что происходило каждую их встречу. Затем оно сменилось заблаговременной тоской: казалось, что с последнего их разговора на пляже (а это было три дня назад), он заметно осунулся, а в глазах потухал свет. Улыбался он как будто сквозь силу: она не задерживалась на его лице. Для девушки такие перемены служили поводом думать о худшем вопреки её страстным обещаниям самой себе держаться героически перед своим мужчиной. Ведь ей следует проявлять куда больше сил и поддержки, а не поддаваться унынию. Только глупый не поймёт, что его вряд ли радовала перспектива думать о близкой и неизбежной кончине, а Лиза не была скудной на ум. Ей до сих пор неловко было за своё поведение на пляже, хотя его можно было оправдать. В своих глазах она представлялась эгоисткой, слишком зацикленной на себе. Удивительно, как Симон так долго терпит под боком столь избалованную барышню.

Лиза не понимала толком, как начать разговор. Её который день занимала брошенная Сашей идея клонировать Симона, таким образом сотворить наглядную реинкарнацию. Звучит безумно и в то же время заманчиво. Ей хватало понимания, что возлюбленный, будучи закоренелым консерватором, вряд ли возрадуется подобной идее о создании двойника. И всё же, придётся решаться, так как именно от него зависит реализация или её отсутствие. Именно он должен подписать бумаги и позволить взять от себя кусочек плоти. Без этого ничего не получится.

Лиза даже лишилась сна на почве навязчивых мыслей о клонировании, да и переживания за Симона тоже способствовали тому, чтобы по ночам лежать и смотреть в потолок, по котором отражался свет от соседских домов.