Александр Койфман - Московские были

– Чему?

– Долго объяснять. Увидели меня? Хорошо. А мне сейчас нужно пообедать и за работу.

– А после работы? Можно вас встретить?

– Вам что, делать нечего?

Я уже вовсю лукавила. Мне до смерти хотелось, чтобы он встретил меня после работы у всех на виду.

Такой симпатичный, молодой, высокий, архитектор. И глаза, глаза такие ласковые. Все девицы от зависти лопнут.

– Ну поговорить спокойно.

– О чем? Ладно, мы кончаем работу в шесть.

– Спасибо.

Время тянулось ужасно медленно. Девчонки посматривали иногда на меня. Пару раз пытались разговорить, но я молчала. А в голове уже радужные картинки: красивый жених, я в подвенечном платье, цветы, музыка (я один раз была на процедуре заключения брака). Впрочем, постаралась все выбросить из головы.

Глупости все это. Он даже не придет, одни слова только. Я так грубо говорила ему.

Но когда переоделась и почти первой выскочила из строящегося кинотеатра, он был около нижней ступеньки. Я даже остановилась на мгновение, когда увидела его.

Чего он во мне нашел? Как я одета? Что мы будем делать? Видят ли девчонки?

Девчонки видели, много судачили, приставали потом ко мне, я отмалчивалась. Но это было потом. А сейчас независимо спустилась по ступенькам:

– Пришел? И что мы будем делать?

– Может быть, пойдем в кино? Или просто погуляем?

– В кино не хочется. Но погода прекрасная.

Действительно, это было время бабьего лета. Тепло, листья пожелтели, но еще не опали, недалеко был Измайловский парк, в котором я и раньше любила гулять. И мы пошли в парк.

Это была первая из наших совместных прогулок. Он рассказывал о себе, о своем детстве в Калинине, в доме для детей эмигрантов из Испании. Он родился не в Испании, а в России, но мать умерла при родах, отец периодически работал где-то за границей. Школа, потом Московский архитектурный институт. И вот работает теперь в Москве. Кстати, настоящее имя Хуан, но с детства все зовут Иваном. Так решили когда-то воспитатели, чтобы дети не дразнили. Наверно, они были правы. Отец то ли погиб, то ли умер где-то на Западе. Ему толком так и не объяснили и посоветовали не задавать ненужных вопросов. Фамилия Мартинес. Он даже произнес свое испанское имя полностью, то есть два имени и две фамилии, но я запомнила только Хуан Мартинес. Рассказывал много, но умолчал, что у него семья: жена и двухлетний ребенок. Я узнала об этом почти через два месяца, когда уже не было сил расстаться с ним.

Мы встречались по субботам еще три раза, гуляли по осенней Москве, я даже перестала стесняться, тоже что-то рассказывала, но, конечно, не о своей семье, больше о том, что читала, делилась моими мечтами стать журналисткой или писательницей. Честно говоря, я не представляла себе, что значит быть писательницей, о чем писать. Но очень надеялась, что поступлю в университет, окончу его, и вот тогда начнется настоящая жизнь. А Хуан (буду так называть его, мне так больше нравится) поддакивал, что действительно я еще молодая, у меня вся жизнь впереди. Я тогда не понимала, что писать – это выражать свою позицию, перерабатывать свои впечатления от жизни. А какие могут быть впечатления, если сидишь на одном месте? Если весь опыт – это книги, только книги, которые прочитала.

Но стоял уже октябрь, стало холодно гулять, и Хуан предложил поехать на дачу к знакомому архитектору. Почему не поехать? В субботу вечером выехали с Ярославского вокзала. До платформы «55 километр» (сейчас это платформа «Радонеж») электричка доезжает практически за час. Даже не успели соскучиться, было уже темно, накрапывал мелкий дождь. Перебежали по деревянным мосткам на другую сторону железной дороги и сразу же попали в большой дачный поселок. Хуан объяснял в электричке, что землю под дачи давали после войны, землю давали щедро: от тридцати соток до двух гектаров. В зависимости от заслуг. Землю получил отец нынешнего хозяина – заслуженный генерал, командовавший на Урале строительством танков во время войны. Он построил приличную дачу, благоустроил землю, но его сын – архитектор с трудом поддерживает порядок на даче, а за землей даже не следит.

Хозяин, Петр Аркадьевич, оказался солидным мужчиной среднего роста с живыми серыми глазами. Когда присмотрелась, оказалось, что солидность ему придает только окладистая борода. На самом деле он был не старше сорока лет. Петр Аркадьевич не женат, а на даче всем хозяйством заправляет его тридцатилетняя подруга Зоя. Она так и представилась – Зоя, хотя хозяина в нашем присутствии всегда называла полностью, по имени и отчеству. Наверное, это была у них такая игра, так как по тому, как она давала ему поручения, я быстро поняла, что он находится у нее практически под каблуком. Хуан передал ей захваченную из Москвы бутылку «Столичной».