Александр Койфман - Московские были

Мы лежали потом рядом на теплом песке, он гладил меня по животу, по плечам, а мне было спокойно.

Я не сделала ничего плохого, ведь он нравится мне, и я ему нравлюсь.

Вот так лежала бы долго, долго. И не казалось стыдным быть рядом с мужчиной совсем голой.

Это ведь мой мужчина! Вот он рядом со мной, я желанна ему.

На следующий вечер мы снова убежали на море, немного подальше от всех, к ближним скалам. Снова купались голышом. Арман хоть и живет около моря, но плавает посредственно, он пытается ловить меня, когда я ухожу от него под водой и возвращаюсь кругами, не всплывая на поверхность. Придумали забаву: Арман, стоя по грудь в воде, делает из рук под водой кольцо, а я проскальзываю через него. Иногда он делает вид, что не смог поймать, а иногда ловит в такой момент и начинает опять целовать…

Даже сейчас, через сорок пять лет, я смутно помню наши вечера на море, хотя и пытаюсь прогнать эти воспоминания. Это были две недели счастья. Анка махнула на меня рукой. Оказывается, ей, как самой старшей из нас, поручили присматривать, чтобы мы не наделали глупостей. Она смотрела на мое сияющее лицо, когда я поздно возвращалась в наш домик, ворчала, что нельзя же каждый день нарушать порядок, но не выдавала мои частые отлучки. Качала головой, но не ругала. И я ей была благодарна. Только однажды она спросила:

– Это у тебя впервые?

– Что впервые?

– Ты впервые влюбилась?

Не могла ответить что-то определенное. Не знала, что это. Любовь? Но я ведь ничего не знаю про любовь. В книжках все описывается совсем не так. Не знаю, что это со мной? Но мне хорошо. И это как награда за последние два года. За позор провала на экзаменах в университет, за два года тяжелой, всегда грязной работы, беспросветной скуки вечеров в общежитии. Ведь я чуралась женских выпивок, вечных рассказов, как спали с мужчинами и какие они скоты.

Да, как и всякая девчонка, в юности мечтала о любви. Нет, не о принце на белом коне – я реалистка. Откуда в нашем заштатном Зеленодольске взяться принцу? В моих мечтах это был инженер, любящий меня – молодую писательницу – и двоих наших детей: мальчика и девочку. Мы живем в уютной двухкомнатной квартире, в Москве или Ленинграде. В школе мечтала, что обязательно буду известной журналисткой или писательницей. Даже видела в мечтах свою первую книжку, вернее ее обложку палевого цвета. Только название никак не могла разобрать.

Я немного сторонилась всех в классе, особенно в старших классах. То, что по секрету рассказывали девчонки, казалось глупостями. А мальчишки что-то изображали из себя, пытались показать, что они уже почти взрослые, курили, матерились, не стесняясь даже нашего присутствия. Ко мне, почти отличнице, относились в классе настороженно: как же, на свидания не ходит, ни с кем не дружит. Воображала и заносчивая. Я не была заносчивой, просто не интересно было с ними общаться. Лучше читать книги, представлять себя в этих дальних странах, в эти давние времена.

Среди взрослых тоже не было кого-нибудь, о ком я могла бы мечтать, хотя бы воображать, что влюбилась. В кого влюбляться? Преподавателей мужчин у нас в школе было двое. Учитель по труду, или мастер, как он себя называл. Низенький пенсионного возраста, всегда в линялом, когда-то синем халате, вечно немного поддатый, совсем чуть-чуть. А второй – физрук. Этот всегда на уроках физкультуры или просто в коридоре нахально оглядывал нас, девчонок девятого-десятого класса. И всегда глаз был на попке или бюсте. Среди друзей отчима тоже не было ни одного симпатичного мужчины. Одни алкаши, алики, как называла их мама.

Анка ждет ответа. Но как ей сказать, что все это время мне некого было любить. Чтобы полюбить кого-то, хотя бы тайком, хотя бы так, чтобы он не подозревал об этом, нужно видеть кого-то реального: нравящегося учителя, красивого неглупого мальчика, мужчину, работающего рядом с тобой, приятеля отца, в конце концов. Ничего этого в моей жизни не было. Не было о ком мечтать, оставались только две мечты – университет и первая книга. Но в Москве начала трезво понимать, что мне не удастся учиться на дневном отделении. На такую стипендию не прожить. А из дома не ждала ни рубля. Собственно, даже писать не писала ничего домой. Только раз написала, что жива, работаю в Москве. Но адрес не дала. И пошла работать в строительное управление по лимиту.

На работе тоже не в кого было влюбляться. В бригаде одни женщины. Не все, совсем не все по лимиту. Есть москвички, и их не менее половины. Они самые опытные и зарабатывают больше всех. Да, в управлении несколько бригад каменщиков, есть механизаторы. Там почти сплошь мужчины. Но что это за мужчины? Солидные отцы семейств или пьянчужки-молодежь. Конечно, ко мне приставали, пытались пригласить на свидание молодые парни из соседнего общежития. Но они мне не нравились.