Александр Койфман - Московские были

Я знала только английский, а Вера, оказывается, кроме русского других языков не знает. Учила в школе четыре года немецкий, но кроме «здравствуйте» и «спасибо» ничего не помнит. Странно, у нас вроде тоже англичанка была бестолковая, говорила по буквам, как написано в книге, но мы все же чему-то научились. Я, вообще, легко читала и понимала тексты, правда, говорила только чуть лучше нашей англичанки. Но совсем ничего не знать… Это ж надо так учить? Именно из-за ужасного произношения я получила тройку на вступительном экзамене в университете. Потом в рабочем общежитии искала возможность послушать английскую речь: по радио, в кино на сеансах с недублированными фильмами. Три месяца ходила к преподавательнице английского, учиться правильно говорить. Впрочем, что это я вспоминаю совсем не то, что хочется помнить?

Анка уже не первый раз в таком лагере, разъяснила нам лагерные правила, и первые два дня мы ходили по струнке. А потом… Потом я познакомилась с Арманом. Арман Бюжо – француз из Марселя, сын известного во Франции коммуниста. Я на него обратила внимание из-за имени – почти как Инесса Арманд. А вскоре поняла, что он мне нравится. Всегда веселый, непрерывно шутит. Вере Арман тоже понравился, но она быстро поняла, что он на нее не обращает внимания. Мы познакомились на танцах: у нас они были по вечерам через день. Арман пригласил меня на танго, сразу стал что-то говорить по-французски, но, когда увидел, что я его не понимаю, перешел на английский. Он вначале так прижал к себе, что было трудно танцевать, я отстранилась довольно резко и старалась держать его на дистанции. Даже не хотела идти с ним, когда он следом пригласил на вальс. Но он заулыбался, наговорил мне комплиментов, а мне вальс нравится – и я пошла с ним. Он был сильный, легко кружил меня, а потом, когда снова зазвучало танго, я просто разомлела в его руках и мне нравилось, что мы танцуем почти слившись. Он уверенно вел меня, жалко, что я в танго немного сбивалась и не всегда чувствовала, как он хочет вести меня. Но он, смеясь, повторял, что я танцую отлично, и эта очевидная лесть была приятна.

Арман был чуть выше меня, не очень красивый – лицо простоватое, да и нос казался мне слишком длинным. Но глаза были славные: улыбчивые карие глаза.

На следующий день с утра мы купались, загорали. Мне не стыдно было на пляже, так как удалось в Москве купить красивый открытый купальник. И моя грудь выглядела в нем великолепно. Это чувствовалось по взглядам наших парней.

После обеда была экскурсия к пещерному монастырю Аладжа, это недалеко от Золотых Песков, там почти нечего смотреть, но мы с Арманом прошлись по двум ярусам пустых залов, послушали эхо в одном из них. Потом долго ждали у нижней лестницы, пока все соберутся. Арман рассказывал о Марселе, о Камарге, прекрасном месте в пятидесяти километрах от Марселя. Они туда ходили с отцом на яхте. Там озера, полные птиц, по берегам озер бродят на свободе белые лошадки и дикие черные быки. И море, ласковое море. Мне очень захотелось уехать вот так с ним, любоваться птицами, сидеть вечером у костра. Мечты. Вечером мы гуляли около нашего лагеря, целовались. Он научил меня французскому поцелую. Никогда не думала, что такое может быть приятно. Много рассказывал о своей жизни в Марселе. Я удивилась, что у его отца-коммуниста вилла недалеко от города, несколько машин, на которых отец разрешает ему ездить, и небольшая яхта. Не хотелось расставаться, но нужно было идти домой, Анка тревожится, наверное.

Всю ночь ворочалась, сон не шел, а потом днем никак не могла дождаться вечера. После танцев Арман увлек меня на море. Ни он, ни я не захватили купальники, и Арман предложил купаться нагишом.

– Не-е-ет, я не могу.

– Что в этом такого? Мы же не собираемся делать ничего плохого, просто будем купаться.

Действительно, что в этом плохого? Но я заставила его зайти подальше в воду, отвернуться, и только потом разделась, пробежала несколько шагов и нырнула в теплую, спокойную воду. А потом мы плескались, дурачились, постепенно приближаясь друг к другу. Я хорошо плаваю, не зря же выросла на Волге. Легко ускользала, когда он пытался поймать меня. И все же поймал (наверное, я немного поддалась), поднял на руки и стал целовать плечи, грудь, живот. Арман стоял по грудь в воде, я прижалась к нему. В его руках было так спокойно, так уютно. Но он целовал все настойчивей и понес меня на берег.

Боже, кажется, сейчас будет это …

Нужно сопротивляться, но не было сил, да и зачем? Мелькнула, правда, мысль о последствиях, но он вытащил из брошенных на песок брюк презерватив, сказал: «Не беспокойся», и я перестала думать, о чем бы то ни было.

Читать дальше