Maxime - Обратная тяга

Мы разговорились.

– Как дела у Егора? – поинтересовалась Оля.

Видимо, она не отпускала надежду вновь развести моего брата как лоха, продинамить, высосать и выкинуть его на помойку. По легенде она мотросила братэллу два года, дальше поцелуев дело не заходило. Вынос мозга на носилках ногами вперёд и полное психическое истощение, граничащее с неврозом, – вот и всё, что вынес мой братик из этой платонической связи.

– Замечательно, – самодовольно отозвался я.

Егор действительно вынес большой глубокомысленный урок из первой любви в девственницу-чистоплюйку. Поднявшись, он не спеша смахнул пыль с колен и тут же замутил порнографичный роман с красоткой из девятого «Б» класса. Сам он был тогда в десятом. В этот раз одними поцелуями дело не обошлось. Об этом знали все, даже не такие посвящённые в развратные утехи молодых люди, как я.

Оля грустно вздохнула. Она серьёзно поднялась в плане внешности. Я помнил её неуклюжим худощавым подростком. Выпустившись из школы, она расцвела как осенняя хризантема. Обладая фигурой фотомодели, эта девушка умудрялась фарсить, как по подиуму, где угодно – в парке, на остановке, в магазине.

Она была худая, как доска, таких ещё называют в простонародье «вешалка». Русые длинные волосы, ровные, словно лён, сплошной стеной спадали на плечи и спину до самой попы. Водопад этих волос мерно покачивался над упругими ягодицами, завораживая, отвлекая всё моё внимание от Кати. Оля часто заходила вперёд, демонстрируя прелести модельной фигуры. Красочно разворачивалась на мостике, выставляла ножку вперёд, улыбаясь с невинной жеманной грацией прелестницы. Она была в чёрной обтягивающей юбке, по традиции короткой, таких же чёрных балетках с бантиками и белой маечке с пикачу на груди, то есть её отсутствии.

Грудей у Оли не наблюдалось, даже холмиков не просматривалось. Собственно, этот момент и стал определяющим в моём пристрастии к Кате. У неё две упругие дыньки второго или даже третьего размера буквально прыгали мне в глаза каждый раз, когда мой взгляд невольно находил их. Катя была ростом метр шестьдесят с кепкой, то есть самой маленькой в нашей компании. Оля остановилась где-то на метр-семидесяти. Я же возвышался над ними со своим метром девяносто.

Катя дышала мне в грудь, а мне так хотелось поцеловать её сладенькие розовые губки, схватить её за сочные ягодицы, притянуть и насадить их на мой колом бугрящийся член.

Впрочем, ни о какой эрекции речь в тот день не шла. Во всяком случае на прогулке я оставался предельно вежливым и внимательным мальчиком. Паинькой.

Мы зашли глубоко в парк и остановились возле лавочки.

– Я бы хотела жить в Париже, – делилась фантазиями Катя. – Там есть такая улица, где живут только художники.

Мы общались о том, кто кем хочет стать. Катя горела желанием выучиться на художницу и свалить за границу.

– Надеюсь, это случиться не скоро, – сдуру ляпнул я и тут же прикусил язык.

Но было поздно.

– Почему? – Катя нахмурилась.

– Будет очень жаль, если такая красивая девушка покинет нас.

Катя улыбнулась, бросая коварный взгляд в сторону Оли. Та сияла притворным равнодушием, хотя в глубине души явно почувствовала себя уязвлённой.

– Ты тоже, Оля, не уезжай, – жалостливо проскулил я.

Девушки рассмеялись. В их смехе чувствовалась напряжённая враждебность по отношению друг к другу. Красавица Оля не могла стерпеть такого откровенного пренебрежения её достоинствами. Она не могла понять, что моё отношение к ней формируется прежде всего на основании опыта, полученного братом. Это я стал соучастником той драмы, я переживал все взлёты и падения развернувшейся тогда Санта-Барбары. Я теперь невольно вершил правосудие, выбирая из двух девушек менее притязательную в плане фотомодельности, но невероятно сексуальную и обворожительную в плане любви и обещания счастья.

Катя была в белых джинсовых шортиках и белой маечке. Стройные ножки были обвиты почти до колен длинными кожаными ремешками римских сандалий, которые тогда только вошли в моду. Лёгкая россыпь веснушек под карими глазками и милые губки, подкрашенные блестящим лоском от обветривания, обещали незабываемые райские поцелуи. Она и смеялась задорно и заразительно, засунув ладошки в задние кармашки шортиков, пританцовывая на утрамбованной дорожке парка. От этого смеха глаза её слегка щурились, искрились беззаботным весельем.

Она была бесконечно рада, что так незатейливо утёрла нос визуально более гламурной подруге. Её почти чёрные, цвета тёмный каштан волосы сбились слегка на ветру. Эти волосы не были такими длинными и идеально ровными, как у Оли, зато их глубина и объём, их слегка слипшийся, потерявший свежесть характер, их укладка руками на разный манер по бокам, лишь бы пробор посередине не терялся – всё это завораживало и укрепляло меня в мысли, что я хочу эту девушку, хочу обладать ею, любить её и поклоняться гению её красоты.