Виктория Старкина - Талая вода

Мать Милы умерла, когда та была еще ребенком, отец трудился на заводе, и Мила почти не видела его. Ее воспитала тетка, сестра отца, она же и вложила в голову девушки непоколебимые принципы, те самые, которые исповедовали жители российской глубинки: надежность, работоспособность и неумение жаловаться на судьбу. Мила и пожаловалась бы, но она просто не знала, что это возможно, привыкла принимать, как есть, терпеть. Она неплохо училась в школе, умела шить и вязать, прекрасно готовила, в ней было то, чего так недоставало Сашке. Вот той бы крупицу Милиного терпения, а Миле – немного Сашкиной живости и безрассудства!

Между ангелом и демоном – называла Юля свою комнату, находившуюся как раз посередине, отделявшую комнату Милы от пространства, где царила Сашка. Таким же было и Юлино положение в этой совсем не святой троице: она не ангел и не демон, она – амбициозная девушка, мечтавшая о карьере в большом городе, или даже о мировой славе и признании, как у профессора Серебрякова.

Юля вышла на морозную улицу, где иней с утра чертил изысканные узоры из кристалликов замерзшей воды на стеклах припаркованных автомобилей. Есть ли что-то в нашей жизни важнее воды? Сколько процентов жидкости в организме человека? Примерно семьдесят. Семьдесят процентов Земли покрыто водой. Разве это не доказывает, что Земля – живой организм, подобный нашему? Переживающий юность, взросление и старость? Так говорила бабушка Зина. Она вообще рассказывала много странных вещей, над которыми никогда не хватало времени задуматься. Вот и сейчас мысли Юли оставили соотношение воды и тверди на земной поверхности и переметнулись к новогодним праздникам. Пресловутый Миллениум! Только об этом и говорят все вокруг… она не припоминала подобного ажиотажа! С другой стороны, одно тысячелетие, наполненное событиями, трагическими и счастливыми, мозаикой жизни и смерти миллионов людей, сменяет другое. Монгольское иго, Столетняя война, Отечественная война, изобретение ядерного оружия – все это остается в прошлом томе книги жизни, вместе с произведениями Шекспира и картинами Рафаэля. Откроются новые страницы, пока еще пустые и первозданно чистые, как снег, по которому она сейчас торопливо шла на работу. И свою летопись Сашка начнет в Египте, в компании незнакомого Юле поклонника. Наверняка она уже купила и платье, и туфли. А Мила поедет в Вологду с Кириллом, это же очевидно.

Юля собиралась домой в деревню Бакино Владимирской области, там ее ждут мама и бабушка Зина. Но тогда ей не понадобится новый наряд. Они просто посидят перед телевизором, за накрытым столом, послушают обращение президента, посмотрят все те же фильмы. Хотя и президента-то нет. Этот новый исполняющий обязанности кажется вполне симпатичным. Но кто знает? Прошлый тоже внушал доверие, а в результате – так и непонятно, куда идет большая страна, Птица-тройка застыла в нерешительности в ожидании эры Миллениума.

А что если Сашка права, вдруг Юля проведет целую жизнь в деревне, встретив Миллениум в доме матери? Нет, это простые суеверия! Кто угодно, только не она!

Юля работала экспертом по предметам искусства в Новом Аукционном доме. Изо дня в день она встречалась с людьми, готовыми выложить миллионы за очередной шедевр Кандинского или Малевича. Она привыкла проживать жизнь клиентов вместе с ними и старалась соответствовать, не так, как Эллочка Щукина, а просто держаться спокойно и с достоинством в присутствии новых богачей. Они уже не носили малиновых пиджаков, как пять лет назад, вкладывали деньги не в золотые цепи и машины, а в недвижимость и антиквариат, но по сути еще мало изменились с тех пор, когда волна Перестройки подняла их на свой белоснежный гребень. Лучшие из этих экономических серферов сумели устоять на ногах и продолжали свой путь по взволнованной поверхности девяностых, стремительно приближаясь к Миллениуму.

– Аукцион – идеальное место работы для незамужней женщины, – повторяла Зоя Петровна, пожилая сотрудница бухгалтерии, – А ты – единственная незамужняя среди нас, тебе должно повезти! Ты привлекательная девушка и большая умница, главное не зевай! Как завидишь удачу – сразу же хватай за жабры!

Зое Петровне стукнуло семьдесят, сорок из которых она проработала в научно-исследовательском институте ядерной физики в Дубне, дослужившись до начальника планового отдела. Но с развалом Союза институт расформировали, и, оставшись без работы, Зоя Петровна пару лет бодро «челночила» – привозила вещи из Турции и продавала на московских рынках, – благо жизнелюбия и энергии ей было не занимать, – а потом устроилась в Новый аукционный дом, разумеется, по знакомству. Борис Стебко – совладелец и директор НАДа, был ее двоюродным племянником. Всегда аккуратно причесанная и одетая с иголочки, Зоя Петровна приходила в офис раньше всех, брала на охране ключи, делая это несколько высокомерно, словно осуждая непунктуальность других сотрудников, вздыхала, открывала двери и отправлялась ставить чайник. Утреннее чаепитие было главным обрядом, вынесенным ею из работы в НИИ.