Н. Ларин - Олень двугорбый. Сборник всего на свете

У людей, которые пытаются придать себе вид респектабельной жизни, всегда есть свои секреты и своя обратная сторона Луны. В этом грязном подвале, скрытым от глаз посторонних, всегда можно обнаружить истлевший труп собственноручно убитой матери или целое кладбище одиноких джентльменов, не в добрый час зашедших на огонёк. И самые правильные, самые высоконравственные обычно ведут самую низкую и подлую жизнь.

Для кого-то это значит оказывать знаки одному, и в то же самое время готовить план его коварного убийства вместе с новой зазнобой. Дребезжащий холодильник «Саратов» работал в топовом рекламном агентстве на проспекте Мэдисон, там же трудился художником полковник Сандерс. Сандерс был безответно влюблён в дребезжащий холодильник «Саратов»: дарил розы в коробках с записочками и купидонами, водил в «Мечты на прокат», лежал рядом на пикниках в Гефсиманском саду и нежно, безответно гладил его упругие белые мышцы. Кажется, и дребезжащий холодильник «Саратов» не противился ухаживаниям своего коллеги. Пока не появилась она. Разлучница. И одним взмахом разбила начинавшийся служебный роман. Дальше кадры мелькают, словно в фильме Хичкока. Белый свитер Сандерса был алым от крови; окровавленные ножи в руках у дребезжащего холодильника «Саратова» и разлучницы; их лица растекшиеся в злобных усмешках; вой полицейских сирен; бегство; они запираются дома и, обернувшись в простыни, поджигают себя с злобным смехом.

Другие готовы всё сделать ради того, чтобы их дети не отличались от остальных сверстников. И не замечают проблем, происходящих с их чадами. Марк Фейгин после ухода отца из семьи стал замкнутым и нелюдимым. Но мать и бабушка не могли налюбоваться на отпрыска и старательно не замечали, что он не мог налюбоваться на собственноручно убиенных кошек и собачек. Марк взрослел, взрослее становились и игрушки. Со своим единственным другом Кириллом Амхаровым они истребили население нашего соседнего городка, и, в конце концов, готовы были выстрелить друг другу в голову, если бы их вовремя не повязала федеральная стража.

Уличная улица знает множество похожих историй. Но все её обитатели не идут ни в какое сравнение с пожилой семейной парой, обосновавшейся в наших соседях в начале ноября… года. Они пытались задвинуть поглубже своих скелетов в шкаф, но сделать это им так и не удалось, – всё тайное когда-то становится явным и от правды не сбежать, как сильно бы этого не хотелось.

Я прекрасно помню тот день. Стояла один из последних тёплых дней индейского лета, когда солнце перед двухмесячным расставаньем дарит в качестве прощального подарка тёплые пучки света. Я возился в гараже, Ева была на кухне. Звонок в дверь, на пороге пожилая интеллигентная пара. Кажется, они только что покинули читальный зал в библиотеке, и книги ещё лежат открытыми на столах.

– Добрый день, мы ваши соседи – мистер и миссис Тротски, мы поселились двумя домами ниже, где до нас прежде жили Голдуотеры. Мы переехали с Умеренного Севера. До выхода на пенсию я работал учителем математики, а миссис Тротски трудилась по музейной части. Детей у нас нет, но есть премиленький бронепоезд в личном пользовании, – любезно интродуировался за двоих мистер Тротски.

– Меня зовут Ева, а это мой муж – Адам, – взяла слово моя жена. – Мы – Уэбберы. А это наши дети: Авель, Каин и Сиф, остальные умерли во младенчестве, мы использовали их останки в качестве наполнителя для кошачьего туалета. Они оказались отличным адсорбентом, и Адам запатентовал технологию, принёсшую нам приличный доход среднего класса. Прежде мы были очень бедны, и муженёк не мог купить мне даже шубы. А мистер Серпент прельщал меня своей яхтой, на которой он бороздил просторы горных хребтов. Но потом семейный кризис миновал, и вот мы живём на Уличной улице в собственном двухэтажном доме с мезонином и четырьмя туалетными комнатами. Кстати, как вам бывший дом Герцынов, живших прежде Голдуотеров?

– О, он такой милый и прекрасный, – пирожково вписалась в разговор миссис Тротски в бигудях и роговых очках. – Но мы знаем, что до Герцынов в нём проживали Платоновы, приделавшие к дому замечательный эркер.

– Не смей при мне упоминать про Платон! – взвопил мистер Тротски и начал исходиться пеной, тёкшей по его козлиной бородке. – Это всё грязные инсинуации Сталина и его клевретов, не имеющие никакого отношения к социализму, а целокупно происходящие из сталинизма!