Илья Коган - Обратный билет. Рассказы и повесть

Вот потому-то я и стал приставать к Маньке: пойдем да пойдем! – Рисом же кормят! – уговаривал я ее. – Куды с коровой! – не соглашалась Манька. – Да мы потихоньку, а Маню спрячем… А зато рис, знаешь какой вкусный! С изюмом!

К тому времени я уже всегда хотел есть. Хлеб был по карточкам, а все вещи, которые привезли с собой, мама давно выменяла на еду.

– Во причепился на мою голову! – ругалась Манька. Но я не отставал. Я знал: если долго ныть, Манька устанет и махнет рукой. Так и вышло.

– Ты ж хуже горькой редьки! – рассердилась она. И стала завязывать на Маниной шее веревку. А я думал: да пусть сердится, лишь бы не опоздать.

Мы успели. Миска была еще наполовину полна. Я пристроился к очереди. Нищие уже знали меня и только тихонько ворчали. А вот Маньку с коровой они пускать не хотели. – Ишь! – шумели они. – На русские похороны с яврейской скотиной! Мало нам мальчонки-яврейченки! – Обломы сиволапые! – огрызалась няня. – Малые дети явреями не бывают!.. Я это запомнил – в школе ох как пригодилось!..

Пришлось-таки Маньке завести корову за ближнюю оградку. Потом она шустро пристроилась за мной. Нам положили в ладони по ложке риса. Я быстренько проглотил свою порцию и снова пристроился в очередь. Нищие давно уже стояли по второму разу. А я что ли рыжий… Когда раздача была совсем рядом, раздался вдруг злобный крик: – Опять эта корова! Кто пустил корову на погост?..

Директор кладбища, дядя Вася, лупил по маниному боку ее же веревкой. Корова шарахалась, пугая народ.

– Сколько говорено! – прихрамывая, наседал на нее дядя Вася. – Не водите вашу корову на погост! Не мешайте прощанию!..

Он схватил веревку и потащил корову к конторе. – Ой-юй-юй! – запричитала Манька. – Отчепись от коровки, грабастик!.. – Под арест! – не уступал директор. Он загнал Маню в сарай и закрыл его на замок.

– Пропала моя красуля! – скулила Манька. А я думал: – Пропали мы! Что с нами сделает тетя Катя!

Я как в воду глядел. В доме случился тарарам. Или, как говорила бабка Злата, хамишуцер. Зря что ли мама называла тетю Катю «еврейской казачкой»! Каких только проклятий не сыпалось на голову бедной няни. – Капцонес! Гановер!.. Чтоб ты сгорела! Чтоб небо на тебя упало! Чтобы на кладбище места для тебя не нашлось!..

Она ругалась и плакала: – Погубили мою кормилицу! На что я теперь жить буду!

Манька только носом шмыгала. А что ей было говорить? Что это я заставил ее вести корову на похороны? Что ей не хватило духа отвязаться от приставучего мальчишки?

Вдоволь накричавшись, тетя Катя достала из одежного шкафа бутылку с белой головкой и затопала на кладбище.

Корову она привела. Но с того дня что-то пошло не так. С коровой Маней, то есть. На кладбище ее больше не водили. Сено она жевала как-то скучно. И доиться почти перестала.

– Порчу навели! – вздыхала грустная Маня. Я как-то не очень понимал, что такое порча. Но что корове плохо, видел своими глазами. Когда тети Кати не было, мы забирались в сарай, и Манька пробовала скормить Мане принесенную с кладбища траву. Корова только шумно вздыхала, а рот открывать не хотела. – Ешь, Манюня! Ешь, красуля моя! – уговаривала корову няня. И гладила ее по нечесаной шерсти.

А как-то раз, когда мы встречали брата Мишку из детского сада, нас долго не хотели пускать во двор. Когда открыли калитку и мама приняла зареванного сына, Манька первым делом кинулась в сарай. Как будто почувствовала что-то.

– Манюня! – закричала она оттуда. – Где ты, голуба моя!.. Продали!.. Продали красулю мою! – догадалась было она. А потом вышла из сарая и увидела в углу двора что-то темное и мокрое, висящее на веревке. И с него капала вода.

– Зарезали! – заголосила нянька. – Убивцы! Грабастики поганые!.. И прижималась лицом к мокрой шкуре. А тетя Катя только молча смотрела с крыльца.

Вечером, когда все уже улеглись, мама громким шепотом стала уговаривать няню: – Надо тебе куда-то устраиваться, Маня! Сколько же можно так жить? Без паспорта, без карточек… – Домой поеду! К мамке! – таким же шепотом отвечала Манька. – Куда? – не соглашалась мама. – Как ты до своей Рязани доберешься? Время-то военное… – А куды ж мне? – захлюпала носом Манька.

– Надо тебе в ремесленное. Там кормят и одевают. И учат чему-то…

– А то ж, – соображала девчонка. – И пойду. Я этих ремеслух в городе вижу. На вид складные. А то что я у вас? Только хлеб за зря ем…

– Вот и хорошо! – обрадовалась мама. И вдруг тихо заплакала: – Что же получается? Завезли мы тебя и, выходит, бросили… Что я твоей матери скажу, если спросит? Куда мы ее дочь дели?..