Антон Чумаков - АГУ работает, заявок нет

Читайте гороскопы. Особенно, хорошие. Хотя верить в них совершенно не обязательно. Ну, разве что только в самые лучшие.

Мою первую учительницу звали Лидия Константиновна. А может быть, и сейчас еще зовут, не знаю. С тех пор, как в начале четвертого класса меня перевели в школу поближе к новому дому, я больше никогда ее не видел и ничего не слышал о ней. Прошло уже достаточно времени, чтобы забыть ее лицо, но одно связанное с ней веселое воспоминание стираться пока не хочет. И стоит мне услышать слова «моя первая учительница», – я непроизвольно улыбаюсь.

Как и положено первым учительницам, Лидия Константиновна единолично учила наш класс всем без исключения предметам на протяжении первых трех лет. Хотя, нет, музыка. Ее, а точнее, – пение, вела кошмар «потерянного поколения, по ушам которого прошлось стадо медведей», бывшая (но, как она говорила, – навсегдашняя) виолончелистка оперного театра Эсфирь Борисовна. А так, все остальное – Лидия Константиновна. Математика, чтение, письмо, логика, природоведение, рисование, труд и даже физра.

И все бы ничего (да, собственно, все и было ничего), но моя первая учительница родилась в Белоруссии (она сама говорила), и поэтому некоторые слова произносила немного необычно. А именно – слова со СЦвистяШЧе-ШЧипяШЧими. Сейчас-то я знаю, что это называется акцентом. А где-то до зимы второго класса, когда словарные диктанты после «ово» и «оро», как раз, наверно, и стали свистяще-шипящими, не знал. Нет, я, конечно, что-то такое заметил еще в самом первом сентябре, но Лидия Константиновна произносила свои «сц» и «шч» совсем не так, чтобы они прямо резали слух. Поэтому я быстро привык и перестал их замечать. А вот в диктанты они не раз внесли еще ту путаницу.

– Пишчем дальшче. Лещчь… Мощчь… Так, а ты, почему не пишчешчь?

– Я?.. Я уже. Написал.

– Шчто ты написцал?!

– Все… Мощчь, вещчь, речь, течь, ночь, Керчь, картечь, трещчина и сцмерчь.

– Тааак… Ну-ка, дай-ка сцюда. Ты сцмотри, сцнова то же сцамое!

К слову сказать, Лидия Константиновна любила диктовать один и тот же набор слов на протяжении многих-многих уроков. И может быть, будет нескромно, но, по-моему, только я один замечал этот замечательный факт. И уже на третий раз писал весь диктант (примерно слов тридцать) по памяти. Ну, и, досрочно закончив, складывал руки. Чем, естественно, не раз привлекал к себе повышенное внимание. Хотя, что там говорить, это было приятно. Все еще пишчут, а ты уже – самый молодец.

Но вот с «лещчом» и «мощчью» мой находчивый мозг никак не мог справиться. С неделю, наверно. А может, и дольше. И сколько ни подчеркивала мне Лидия Константиновна почти каждое слово красным (могла бы, вообще-то, подчеркивать только проблемные фрагменты), сколько ни качала головой, вздыхая: «Такой был хорошчий мальчик… И нна цебе. Приехали. Не сцтыдно?», я никак не мог понять, что же именно ей так не нравится?

Может быть, нужен еще один мягкий знак? «Лещьчь», что ли? С каждым днем я вслушивался все тщательнее, максимально пристально проверяя каждый досрочно написанный слог, но – нет, как говорится, «со слов записано верно». А весь диктант снова подчеркивался красным…

В чем же дело? Загадка. Глупо, конечно, но эта загадка настолько меня удивляла и обескураживала, что мысль «свериться с соседями» даже не приходила в голову. А спросить Лидию Константиновну прямо было, как бы, знаете ли, страшновато… Родители? Считая меня уже достаточно самостоятельным, они заглядывали в мои «дела» только по выходным (да и то не всегда и не во все). Даже августейшая бабушка. Особой необходимости не было, я учился хорошо и без посторонней помощи. А почему я сам не спрашивал у них совета? А я и не помню. Почему-то не спрашивал.

В общем, день за днем вопрос никак не решался, все «лещчи» и «мощчи» стабильно подчеркивались, и я решил, что: хэх, наверно, это – такая месть за досрочность. Надо было не высовываться.

И вот, наконец, Лидия Константиновна не выдержала, отвела нас с мамой (которая пришла меня забирать) в сторонку и сказала: «Знаеце, у насц есць небольшчая проблема. Кое-кто сцлишчком много сцебе поздзволяет. Досцтань-ка, дружочек, писцьмо. Досцтань-ка, досцтань-ка. Вы предсцтавляеце, – прямо в цетрадзи. Прямо в цетрадзи! И прятал от мамы, небойсць. А-я-яй…»

У мамы поднялись брови. А у меня отвисла челюсть. От невозможности осмыслить фразу «Прямо в тетради!». Прямо в тетради… Что прямо в тетради?.. Прямо в тетради… А где же еще?.. Я достал письмо. Мама зашуршала. И словно отвечая на мой немой вопрос, Лидия Константиновна сказала: «Драздзнишчсця… Не ожидала от цебя…». В ту же секунду мама, не в силах сдержаться, резко отвернулась и зажала рот рукой. А моя челюсть упала на пол.