А. Сербенчук - Моменты из жизни Господина Чернильникова

Тяжело вздохнув, горничная пустила меня в апартаменты.

Я прошел вновь в ту гостиную, которая больше была похожа на танцевальный зал. Но в этот раз она была какой-то другой. Было ощущение, что воздух вокруг тяжелый и что жизнь… Остановилась? Да… Было такое ощущение, будто дом больше не дышит.

Я сел на диван, обитый дорогими тканями, как вдруг заметил, что стоящее на полу зеркало в человеческий рост завешено.

Послышались шаги, и дверь в гостиную открылась.

Увидев силуэт господина Чигирина, я начал подходить к нему:

– Господин Чигирин….

Но это был не он. Это был молодой мужчина в черном фраке. Его лицо было столь же безэмоционально, как и лицо служанки. Он посмотрел на меня и сказал:

– Меня зовут Антон Гурьевич Чигирин, я сын ныне покойного Гурия Афиногеновича Чигирина. А вы, похоже, Господин Чернильников? – сказал он.

Внутри меня будто бы взорвался снаряд, и жар растекся по венам. Покойный?

– Да… Я принес статью… – ответил я.

– Ну что же, в таком случае вы опоздали, – ответил он.

Покойный.

Господин Чигирин погиб по неизвестным обстоятельствам, и тело его обнаружил егерь близ его же поместья.

Все слова будто бы разлетелись в моей голове, и я не мог собрать их в единое целое.

– Мне… Мне жаль… Примите мои соболезнования… А сеттер?

– Ах… Эта собака – одно большое несчастье. Он сидит в кабинете отца и не дает никому в него войти: ни мне, ни моей сестре. Сразу же скалит зубы и норовит ими впиться в протянутую руку.

– Могу я увидеть его? – спросил я, будто бы не слышал рассказ моего собеседника.

Антон Гурьевич удивленно посмотрел на меня и сказал:

– Если только пожелаете, но едва ли он будет вам рад…

Я следовал за сыном Чигирина, остановившись возле кабинета, он сказал мне:

– Прошу, будьте осторожны.

Я вошел в кабинет. Сеттер, свернувшись, лежал на софе.

Как только дверь закрылась за мной, он медленно развернулся и посмотрел на меня совершенно невинными глазами, чистыми, как у ребенка.

Я понемногу начал подходить, но вдруг он начал скалиться и рычать.

Я остановился и посмотрел на него. Несмотря на злобу, на его морде, как ни странно, можно было увидеть огромную печаль, он будто бы злился для того, чтобы никто не видел ее. Когда он приподнялся, я заметил, что он сидел на том самом синем кафтане, в котором Чигирин ходил вместе с ним на охоту. Он охранял его как зеницу ока, не желая никому отдавать.

В следующую минуту я сделал то, что не делал никогда прежде – опустившись на колени, смотря на сеттера, который не прекращал скалиться и рычать на меня, показывая свою готовность атаковать, лег на пол, на прекрасный паркет в кабинете Чигирина и закрыл глаза. В тот момент я не осознавал, какая опасность мне грозит в таком беспомощном положении, находясь в одной комнате с обозленным животным.

Кто-то осудил бы меня, но только не сеттер.

Послышался прыжок с софы и звук собачьих когтей, скребущихся о пол. Я, так и не открывая глаз, почувствовал, что сеттер приближается ко мне. Он подошел, опустил свою морду к моему лицу и обнюхал меня, после чего резко фыркнул, сбросив запах, и обдал меня маленькими капельками, слетевшими с его мокрого носа.

Несколько секунд спустя я почувствовал тепло. Тепло собачьего тела. Сеттер лег рядом со мной. Я услышал… Звук капающей воды. Но откуда ей быть здесь? Медленно открыв глаза, увидел. Из глубоких янтарных глаз сеттера, стекая по каштановой морде, текли слезы. Если бы я сказал кому-нибудь о том, что я видел, как из собачьих глаз катятся слезы, никто не поверил бы мне.

Боль разлилась в груди и животе. Я аккуратно положил руку на густую каштановую шерсть. Сеттер вздрогнул, однако не ушел. Несмотря на время, проведенное с ним на охоте, мне так и не удалось потрогать его, но сейчас я плавно водил рукой по его немного волнистой шерсти. Она оказалась не такой жесткой, как у всех собак, а мягкой, словно из шелка. Гладя сеттера, я начал говорить с ним:

– Ну что же ты, не плачь, прошу тебя. Он был честным человеком и благородным господином… Именно поэтому он смог воспитать тебя таким. Достойным, смелым, преданным.

Я говорил слова сожаления собаке, а не сыну Чигирина, как это было положено, однако сеттер выражал большую скорбь по своему хозяину, нежели Антон Гурьевич по своему отцу.

В комнате стало тихо. Больше не было слышно звука капающей воды, только лишь мое дыхание и размеренное дыхание сеттера.

Я обнял его. В тот момент, мне казалось, что я знаком с этой собакой много лет и много лет она мой верный друг.