Денис Петришин - Мертвая топь

Избор присмотрелся к ней. Она обладала женственными, девичьими чертами лица, у нее был аккуратный нос и стройная фигура. О воинах, что носили волчьи головы, ходили недобрые слухи.

Князь сел во главу стола и жестом руки предложил присесть ей. Она отказалась.

– Значит, мои люди верно меня известили? Ты хочешь служить Пскову?

– Вернее некуда, – ответила она, неотрывно глядя на князя немигающими глазами, которые выделялись дикой молочной белизной на фоне черной линии, проходящей через брови, веки и переносицу. – Я и мои викинги готовы защищать псковскую землю.

– Как тебя зовут?

– Исгерд.

– Сколько у тебя людей, Исгерд?

– Сто двадцать семь воинов.

– Надо же. И какую же плату сто двадцать семь воинов и ты хотите за свою помощь псковской земле?

– Эйрир каждому человеку.

– Ну, полгривны на брата не так уж и много. Но женщина, извини меня, не внушает мне доверия. Как воевода, разумеется.

Она спокойно и невозмутимо смотрела на него немигающими глазами, в которых сидело нечто острое, осиное. Она поджимала нижнюю губу, напряженную, как струна.

– Я ульфхеднар, конунг, а не теремная девица.

– Да, я наслышан о волкоголовых. Но я ни разу не слышал, чтобы среди них были женщины.

– Это звание не дается за красивые глазки. И если я ношу волчью голову, может, я действительно чего-то стою?

– Возможно.

– Послушай меня, конунг. Я возглавляю этих людей уже пять лет. И это право не раз пытались оспорить. Попытки эти кончались всегда одинаково.

– Верю, раз уж ты здесь.

– Я и мои люди служили трем конунгам. Мы состояли на службе у византийского императора и отбили нападение хазар на Киев. К тому же я была на службе у конунга Хольгера.

– Но теперь тебе придется сражаться против него.

– Это единственная причина, по которой я здесь.

– Объясни.

– У меня давние счеты с ним. Я хорошо знаю Хольгера: его повадки, его страхи… Я знаю, как он ведет войну, какие приемы он избирает. Я знаю, как ему противостоять.

– Убедительно ты говоришь, Исгерд. Но я ничего не слышал ни о тебе, ни о твоих людях. И в сложившемся положении я не могу ошибиться, ибо ошибка эта будет стоить нам великих бед. Ты себе можешь это вообразить?

Помолчала, ни разу не моргнув. Избор заметил в ее зеленых глазах красные прожилки, косы ее были пропитаны черной краской.

– Почему ты рассорилась с Хольгером?

– Это имеет значение?

– Должен я знать, отчего ты ему хочешь мстить, или не должен?

– А отчего еще женщина может мстить мужчине?

– Ты мне скажи.

– Я служила ему. Была его преданной псиной. А он использовал меня. Всегда использовал. Использовал и выбросил, как мусор. Если бы не я, он бы никогда не достиг того, что имеет.

– Месть слепа. А мне нужна зрячая помощь.

– Прошла неделя. Целая неделя прошла с тех пор, как я узнала, что псковские кривичи призывают на помощь. Сколько за это время к вам пришло наемников?

– Ни одного.

– И ни один не явится. – На ее тонких губах мелькнула ухмылка, глаза слегка расширились, загорелись, заблестели, но ни разу не моргнули. – Никто не откликнется на ваш зов о помощи. Против Хольгера никто не пойдет. Его боятся. И его сторона выгоднее. Так что думай, конунг, и решай поскорее, потому что времени у вас уже нет.

Они вошли в город вместе с туманом. Угрюмые, суровые, крепко сбитые, наемники тащили на себе мечи и щиты, направляясь в детинец. Шли неспешно, молча, сосредоточенно просматривая город изнутри. От них веяло холодным севером.

Рогдар вдумчиво наблюдал за ними. В глазах его мелькало смутное сомнение, подозрительность, недоверие. Они переговаривались на чужом языке, обмениваясь короткими фразами. Обветренные холодом лица наемников не внушали доверия. В их равнодушных спокойных глазах – лишь хладнокровие. Совершенное безразличие и непробиваемое безучастие.

Они расположились и предались безделью. Рогдар вслушивался в их речь. На любой вопрос не сразу следовал ответ: отвечающий вдумчиво, осторожно взвешивал свои слова, словно ходил по лезвию бритвы. Когда принесли похлебку с мясом, они набросились на еду. Ели несколько обособленно, быстро, плохо прожевывая, глотали большими кусками, давились и спешили, будто кто-то мог отобрать у них последний обед.

Заметив Рогдара, Исгерд окликнула его.

– Эй! Чего смотришь? Нравлюсь что ли?

Наемники разразились удушливым смехом. Рогдар молча смотрел ей в лукавые глаза, и она с издевкой усмехалась. Вдруг подмигнула ему и поманила рукой.