Хелен Лимонова - Лимонник. По материалам израильских литературных вечеринок

Если взглянуть под еврейским углом зрения, то существует два вида галута 2 2 галу́т (евр., буквально «изгнание») – вынужденное пребывание еврейского народа вне его родной страны Эрец-Исраэль. . Первый – обычные страны – Франция, Италия, Германия, где имеется титульная нация, где еврей – вне всякой связи с антисемитизмом – в культурном плане всегда человек второго сорта, где если русский не кричит, как Вампилов, на могиле Пастернака: «А всё равно он жид!», то только потому, что он интеллигентный человек, а, как известно, что у хама на языке, то у интеллигента в подсознании.

В гениальном фильме Мамина «Бакенбарды» одна из самых замечательных сцен – инцидент в обществе молодых русских националистов, фанатов Пушкина, среди которых один оказывается вообще-то Финкельштейном (в точности фамилию не помню, но идея та самая). Тогда лидер, которого играет Сухоруков, устраивает своей пастве конкурс на знание истории русской монархии, на котором с гигантским отрывом побеждает Финкельштейн. «Так кто же после этого Финкельштейн?!» – вопрошает вождь. Присутствующая полнотелая молодая славянка, готовая от восторга отдаться триумфатору, восклицает: «Он же русский!» И фюрер-пушкинолюб подводит итог: «Так что не стыдись того, что ты Финкельштейн. Это не вина твоя… (пауза) …а беда!» В этой формуле вся суть галута первого типа, который в целом был выкорчеван Холокостом и добит ассимиляцией, так что всего-то в тех краях и осталось, что «еврейская сотня» на Майдане да странные фантазии Дмитрия Быкова, сочетающие пастернаковскую теорию соли во флаконе, обожание еврейского народа да патологическую ненависть к Израилю. Для человека же, который хочет действительно оставаться евреем, там есть две альтернативы – уйти в глухую самоизоляцию или рвать когти.

Но есть и другой вид галута – который почти не галут, который выглядит вообще не-галутом, а потому вдвойне опасен, поскольку тоже ведет к ассимиляции, причем та протекает в нем медленнее, чем в галуте первого вида, но вернее. Речь идет о странах, – США, Канада – в которых нет титульной нации. Как пишет Ю. Кошаровский в книге «Мы снова евреи», «в американский плавильный котел попадают англичане, французы, немцы, евреи, негры и так далее, а выходит из него американская нация. Если вы спросите любого американского еврея, кто он по национальности, он, не моргнув глазом, скажет: «американцем». И не просто скажет, он за свою Америку готов огонь и в воду. «А как же с еврейской идентичностью, с синагогами, пейсами, кипами, бар-мицвами, обрезаниями, с помощью Израилю?» – спросите вы. «Ах, это… – скажет американец, опять же не моргнув глазом, – это наша религиозная идентичность, наши традиции. Никто не заставляет нас отказываться от нашего прошлого, как, впрочем, и всех остальных».

Иными словами, мечта, в погоне за которой европейские евреи напоролись на Холокост, в Западном полушарии стала реальностью. Евреи стали там американцами Моисеева завета, канадцами Моисеева завета.

Так вот, в Одессе то же самое. И, что любопытно, не только евреи видят себя одесситами Моисеева завета, но и окружающие их так воспринимают. Причем сложилась такая ситуация далеко не сегодня. В мой первый приезд, в семьдесят пятом году, я, гуляя по Одессе, наткнулся на гитарную компанию и прослушал их импровизированный концерт. Исполняли всё подряд от «Жил на свете Хаим» и до «В Одессе зажигаются огни». А потом спели про султана по имени Али-баба, который живет «на тихом Юге, в городе Стамбуле» и «каждый вечер танцует палируку». В конце песни:

– Не наша песня! – прокомментировал гитарист, когда отзвучал последний аккорд. – Ведь Али-баба умирает. Неправильно это, не по-одесски… Вот «Хаим с того света продолжает дело это» – это по-нашему!

Окружающие с ним согласились. Отмечу, что все, кроме меня, в этой компании, были ярко-славянского происхождения.

Еще один любопытный момент. Вот как воспринимал знаменитого Мишку Япончика его современник Авраам Техоми: «Мишка Япончик, прославленный „Король одесских улиц“, был своего рода Робин Гудом… В отличие от остальных налетчиков, которые, как правило, были бандитами, Мишка Япончик не просто пускал добычу на поддержку самого себя и армии своих приверженцев, он распределял пищу и медикаменты и бесплатно раздавал их бедным. Мы… не могли не любить Мишку Япончика… Давно миновали славные дни революции, нет больше налетчиков, но одесская беднота не забыла его».