Хелен Лимонова - Лимонник. По материалам израильских литературных вечеринок

…

Но тут сладкий сон прерывается. Братья и сестры зашевелились, над загоном поднялся громкий хрюк. Изо всех углов звучало волшебные слова,― «Помои! Привезли помои!». Конечно, это были не обычные помои, которые подают в простых хлевах. Им привозили из правительственных дач, и почти всегда там была апельсиновая кожура, а иногда и гнилые апельсины. Старший брат вспоминал, что однажды пробовал очистки от киви, неведомо как попавшие к ним. Наверное, был привоз из американского посольства. Все поросята сгрудились возле корыта, а некоторые погрузились туда целиком, блаженно хрюкая. Мать умиленно следила за ними, лежа на боку. У нее еще не прошла слабость после родов. Но Гоша не побежал вместе со всеми. Зачем толкаться и пихаться своим нежным пятачком ради какого-то яблочного огрызка, когда тебя ждет такая блистательная судьба,― старинный зал и серебряное блюдо.

А может быть, он станет цирковой свиньей? В любом случае не стоит суетиться.

Когда ажиотаж возле корыта стих, Гоша подполз к нему на передних лапах (вставать на все четыре не хотелось) и немного похлебал. Ему попались луковые очистки, такие горькие, что аж слеза прошибла. «Зато это полезно», – подумал Гоша и вернулся в свой угол.

Так и повелось. Гоша приходил к столу последним и доедал остатки. Он не участвовал в веселой возне своих ровесников, а тихо лежал в уголке и предавался мечтам. А может, меня усыновят бездетные люди, купят мне красивый ошейник и будут выгуливать в парке, а спать положат на шелковую подушку. Будущее было светло и лучезарно, а настоящее грязно и уныло.

Тем временем мама всерьез обеспокоилась своим восьмым. Она ведь не знала, как зовут ее детей, и различала их только по времени появления на свет. «Что ты лежишь? – укоряла она Гошу, – смотри, четвертый и шестой уже попали на стол директора фермы, а пятая на прием в шведском посольстве. Первый сдал экзамены, прошел по конкурсу в школу хряков, и его ждет блестящее половое будущее. Третью и седьмую взяли на ВДНХ, а ты лежишь тут один и совершенно не набираешь вес».

Гоша ничего не отвечал. Ведь мать не знала о рыцарском зале и мажордоме с золотой цепью, она была совершенно необразованная свинья.

Настало время отлучения от маминой сиськи, переломный момент в жизни любого поросенка. Пришла строгая комиссия. В этот день в ней участвовал даже главный зоотехник. Он в последнее время редко появлялся на рабочем месте. Дело в том, что за месяц до этого дня, после бурного новогоднего застолья, ему было видение. Ему явилась бабушка Ревекка, маленькая, сухонькая старушка в шляпке с вуалью, и спросила: «Сема, что ты делаешь? Как ты можешь жить в этой гойской стране, да еще работать на свиноферме? Ведь я тебе передала такой чистый и незамутненный еврейский ген, а ты извалял его в свинском навозе». И Сема решил пройти гиюр и поменять имя на Шмуэль, что означает «его имя Бог». Он подал документы на выезд в Израиль и дорабатывал на свиноферме последние дни.

Его раздумья прервал Дашин возглас: «А с этим, квелым, что делать?». Сема посмотрел на поросенка, его тонкую кожу, через которую просвечивали синие вены, его изящное рыльце с легкой горбинкой, на трогательные копытца, и вдруг его осенило: «Это кошерный поросенок! ―закричал он и взял Гошу на руки. – Я возьму его с собой в Израиль!»

Так у нашего героя началась новая жизнь. Теперь он жил в кабинете у Семы, и новый хозяин кормил его с ложечки кошерными кормами, а от апельсинов у него случилось даже легкое несварение желудка. Конечно, оформить документы на кошерного поросенка было нелегко. Но даже самые строгие раввины подписывали все бумаги, стоило только взглянуть на Гошу.

Многотысячная толпа, одетая в черные костюмы и шляпы, встречала Шмуэля и Герша (так теперь звали Гошу) в аэропорту «Бен-Гурион». На специальном свиномобиле Герш поехал в арабскую христианскую деревню к своим невестам. Специальным галахическим постановлением было утверждено, что у свиней кошерность передается по отцу, а не по матери. Когда Герш состарился, и время любви для него осталось позади, главный раввин принял постановление о съедении.

Шесть знатоков Писания вынесли Гошу в обеденный зал, в котором чернели строгие наряды богоизбранных. Гоша ничего не мог сказать, но не только от счастья, – у него из пятачка торчала петрушка.

Говорят, поговорка «Париж всегда Париж» в наши дни со страшной скоростью устаревает. Вероятно. Но что точно – то, что Одесса всегда остается Одессой. В первый раз я приехал туда сорок лет назад, а за последние два года побывал там четыре раза. Одесса изменилась до крайности, но Одессою осталась. Это не Россия и не Украина. Это отдельная страна со своим менталитетом, со своей культурой, со своим диалектом. И со своим народом. Да-да, в ней проживает особый народ под названием «одесситы».