Виталий Гадиятов - Золото народа

В гостинице Ивана ждала телеграмма.

«Ввиду низкого уровня воды, судоходство по Лене практически остановлено. Идут только срочные грузы с перевалкой на мелкосидящие баржи, – бегло читал Иван. – В текущем месяце метеорологи обещают неутешительный гидрологический прогноз и сильное обмеление реки».

В конце телеграммы Ивана просили извинить за причинённые неудобства. Подписал Воронин.

«Наверное, начальник, – разглядывая телеграмму, подумал Иван. Из-за этой подписи он на время даже забыл о содержании. – Вот какая забота! Даже извиняются. Вот жизнь пошла! Сплошная демократия! Раньше чтобы такое, да ни за что на свете! Захочешь – не добьешься! А теперь вот…»

То ли от удивления, то ли от возмущения он даже тряхнул головой, цокнув языком. Длинные волосы упали на лицо. Он зачесал их назад, стянув в толстый пучок.

– Вот елки-палки, всё против меня, а теперь еще природа вмешалась.

Он бросил телеграмму на стол и заходил по номеру. Иван подошел к окну, посмотрел на грязную улицу с деревянным тротуаром. Люди возвращались с работы. По дороге, подпрыгивая на ямках, проехал УАЗ. За ним висели плотные клубы пыли. Все вокруг сразу стало серым и расплывчатым, как в тумане.

«А может, это и хорошо, – мелькнула у него шальная мысль. – Пока есть время, займусь своими делами. Мне предоставляется возможность найти дедов лагерь. В душе я этого давно хотел. Это же моя мечта».

После смерти деда Борис переселился в его квартиру на набережной. Дед был замкнутым и во многом для него непонятным. Он даже жил один, как старый отшельник. Никого из родных дед особо не жаловал, да и принимал их только по праздникам. А уж о том, чтобы поселился у него внук, которого к нему упорно спроваживали родители, он и слышать не хотел. Родителей можно было понять: все права на квартиру принадлежали деду, и, уйди он в мир иной, квартира досталась бы государству. Но дед словно этого не понимал и, видно, думал жить вечно. Все разговоры о квартире обычно заканчивались скандалом или истерикой старика. После этого он неделями избегал встреч с родными. Поэтому его старались сильно не донимать, однако разговоры возникали сами собой, а после участившихся сердечных приступов проблема дедовой квартиры стала главной.

И вот перед самой смертью деда отец, каким-то непонятным образом, прописал к нему Бориса. По этому поводу он особо не распространялся, но по слухам, дошедшим от соседки, Борис понял, что обошлась бате эта прописка в кругленькую сумму, которую пришлось отвалить в жилищно-эксплуатационном управлении. Зато теперь Борис стал законным обладателем двухкомнатной квартиры в тихом районе города. Этот монументальный дом сталинской постройки стоял как крейсер среди ветхих суденышек. Если так можно было назвать более поздние строения, именуемые в народе «хрущёвками» или «хрущёбами». Как досталась деду эта квартира в обкомовском доме, Борис толком не знал. Да это никогда его и не интересовало. Но сейчас, когда он тут поселился и по достоинству ее оценил, стал задумываться. Поговаривали, что дали её деду за какие-то заслуги. Отец рассказывал, что дед работал в органах, был секретарем парткома на заводе, членом какого-то бюро и ещё чего-то. Словом, был он весь «заслуженный». Борис вспоминал, что кто-то из знакомых его родителей называл деда не иначе как «тайный агент ЧК». За что такая кличка, он не знал, а спрашивать тогда постеснялся. Так и осталось это для него загадкой.

«Тогда же так трудно было с квартирами, – расхаживая по комнате, думал Борис, – а он получил. Интересно все-таки, почему? А может, ему дали как инвалиду войны – он ведь был контужен. А может, всё-таки и правда, за его большие заслуги? Квартира, конечно, шикарная, тут ничего не скажешь. Она и по теперешним временам вполне тянет на элитную».

Когда-то вместе с дедом здесь жили и родители Бориса. Только это длилось совсем недолго. Мать не выдержала скверного характера свекра и, когда ещё беременная ходила с Борисом, забрав нехитрые пожитки, ушла к своим родителям. Площадь там была поменьше, да и жильё поскромнее, но зато никто, как она говорила, не обливал ее грязью, не попрекал куском хлеба. Потом родители получили своё жильё в заводском общежитии, а позднее небольшую квартиру в новом микрорайоне города. В ней они и жили до сих пор.

Окончив институт, Борис пошел на тот же завод, где работали родители. Долго он там не продержался – началась новая жизнь. Сначала Борис подрабатывал торговлей овощами, потом стал заниматься шашлыками. Сам доставал мясо, специи, овощи, сам готовил шашлыки. Как говорили приятели, они были совсем недурными. Шашлычный бизнес оказался довольно прибыльным. Борис зарабатывал приличные деньги, но росли и запросы: хотелось большего, а денег всегда не хватало. Со временем он собирался открыть ещё киоск, на который возлагал большие надежды, рассчитывая подняться в своем бизнесе на ступеньку выше. Вёл Борис свободный образ жизни. Дома часто не ночевал, иногда приходил навеселе и не один. Этими загулами он напрочь достал всё своё семейство. Добавил проблем и головной боли матери, боготворившей своего первенца. Не отделался одной валерьянкой и отец. Видать, только поэтому родители и спровадили его в дедову квартиру. Правда, они говорили, что она ещё и брата, но как только Борис увидел в своем паспорте штамп с пропиской, то про себя решил: «Пусть брат живет с родителями и дожидается своей очереди, а моя уже пришла».