Петр Немировский - Джен

Я догнал ее и, засунув руки в карманы джинсов, пошел рядом. Она даже не удивилась этому.

– Еда была отвратительная, очень жирная. Теперь придется неделю сидеть на строгой диете, – сказала она и в подтверждение своих слов погладила живот. – Но что поделать, если наш директор любит такую жирную кухню. Ой, смотри! – воскликнула она.

С противоположного берега к нам плыл лебедь. Белый, с длинным красным клювом. Вероятно, рассчитывая чем-то у нас поживиться.

– Жаль, что у меня нет с собой хлеба или крекеров, – Джен подошла к краю каменистого берега.

Лебедь приближался, уже были видны его часто двигающиеся под водой лапы.

Присев, она протянула к нему руку:

– Плыви сюда, ко мне…

Птица остановилась. Смотрела умными, внимательными глазами на сидящую перед ней женщину. И… поплыл лебедь. Забил под водой лапами и, изменив линию изгиба длинной шеи, потянулся к руке. Сейчас коснется, ей-богу, коснется клювом ее ладони.

«…Зачем ты меня преследуешь? Я не знаю тебя. Не понимаю тебя. Ты сумасшедший!.. Нет, ты – коршун, уже целый год кружишь над моей душой. А я хочу жить, как жила. Я не хочу погибнуть в твоих когтях. Понимаешь? Не хочу! Не хо-чу…»

…Она трогала мои волосы, гладила по щекам…

Ее платье валялось на полу, там же, где валялись и мои джинсы и рубашка.

И вся ее одежда теперь ей была не нужна! Расколдовали Лебедя. Груди ее белые, теплые, и живот белый, теплый, и плечи, и вся она белая. И не знаю я на всей Земле женщины белей Джен. И не хочу знать!

Свет луны лился через окно в комнату.

– Гладь, гладь. Целуй. Здесь, и здесь, и здесь – где хочешь…

Потом Джен сидела, откинувшись назад, подложив себе под спину подушку. Свет я не включил, но мои глаза уже привыкли к темноте. Я видел ее профиль, ее плечи, покрытые черными пятнами ее волос.

– Зачем мне это нужно, ты не знаешь?

Я молчал. Ожидал, что последует раскаяние. Всё – как и положено: совершенный грех, потом раскаяние. Обязательная часть программы женщины, вступившей в… скажем так, сомнительную интимную связь с мужчиной.

Она подтянула повыше к себе плед, словно желая спрятаться под ним.

– Кстати, у меня двое детей. Я уже скоро стану бабушкой. И вот, приехали.

– Хочешь чай? Кофе?

– Нет, спасибо… Сегодня пятница. Шаббат. Царица Суббота, – помолчав, она вдруг запела что-то на идиш. – Каждый Шаббат мы в семье пели эту песню. Мы с Сарой зажигали свечи и, накрыв на стол, ждали отца из синагоги. Он приходил, читал молитву и наливал в чашу вино. Потом мы ели халу, я всегда выковыривала из нее изюм, а мама говорила, что я – сладкоежка и слишком переборчивая, а нужно брать то, что дают, – хмыкнув, снова напела ту же песенку. – Знаешь, о чем эта песня?

– О чем?

– О Женщине. О том, что Женщина ценнее любого жемчуга… Представляю лицо Сары, если бы она меня сейчас увидела… У тебя душ работает?

– Да, конечно. Сейчас достану тебе свежее полотенце.

Она поднялась, и через минуту я услышал шелест клеенчатой шторы в ванной и шум воды из душа.

Утром Джен наводила у зеркала марафет. Она уже была в платье, волосы расчесаны, губы накрашены. Только босиком – ее туфли стояли в коридоре.

Я варил кофе у плиты. Сквозь квадратный проем в стене, разделяющей кухню и комнату, поглядывал на Джен. Вскоре вынес из кухни в комнату и поставил на стол две чашки кофе, сахарницу и молоко.

– Не уходи. Нам теперь спешить некуда.

– Виктор, дорогой, ты что, и вправду думаешь, что между нами возможно что-то серьезное? Смешной ты. Мой сын тебе в друзья годится. А я – старая, толстая, больная. Если начну перечислять свои болезни – испугаешься.

Она отошла от зеркала. Затем посмотрела на стены, увешанные эскизами, где Джен – в образе Черного Лебедя, в балетной пачке, «ню»…

– Картинная галерея, посвященная мадам Дженнифер Леви. Я была для тебя не только супервайзершей, но и натурщицей. Надеюсь, неплохой, – она подошла к столу, где я делал последнюю сервировку с чайными ложечками. – Все. Я приняла решение. Можно тебя попросить об одном одолжении? Только пообещай, что исполнишь то, о чем я тебя сейчас попрошу.

С серьезнейшим видом я продолжал раскладывать две чайные ложечки – то одну поправлял возле чашки, то другую.

– Забудь обо мне. Я напишу тебе отличную характеристику за прохождение интернатуры. И будь доволен, что переспал со своей супервайзершей, внеси меня в список своих побед.

Нахмурившись, я положил вторую ложечку строго на таком же расстоянии от блюдца, что и первую.