Елена Новикова - Каменная книга

Зал для прощания был выбран самый маленький, речей кроме обязательной официальной не было. Из неисправного магнитофона доносилось Адажио Альбинони, присвистывая и дребезжа. Слез не было. Организовывал похороны деловитый молодой человек – племянник. Пригласил всех в квартиру покойной – помянуть. Анна Владимировна поехала. Ей казалось, что ее присутствие на этих похоронах и на поминках внутренне даже более оправдано, чем у остальных. У нее было искреннее ощущение потери, и столь же искреннее ожидание «наследства».

Обстановка квартиры была скромная, но уютная. Мягкие кресла, круглый стол на одной ноге, на стенах несколько акварелей с видами Петербурга в деревянных рамочках (Анна Владимировна специально подошла и посмотрела, не репродукции ли). Художник был, может, и не из первого состава, но талантом не обделен. Вот Банковский мост, знаменитые грифоны, вот подворотня, чей адрес сразу и не назовешь, но поворот домов, следующий за поворотом то ли речки, то ли канала – давал направление поиска. А вот острова, Елагин дворец на фоне голубой воды, отражения. В правом нижнем углу едва различима подпись.

В квартире прибрались, проветрили и приготовили соседки-старушки. Они уже ждали у накрытого стола. Водка, кагор, блины, кисель, винегрет – обычное для русского поминального стола угощение. Нарезали колбасы, сыра, хлеба. После первой рюмки лица сильно оживились. Старушки вспоминали, кого и когда они еще похоронили из этого дома, и из соседнего. О покойной сказали, что странная была, но приветливая, кто-то вспомнил, что была красивая. Немногочисленные родственники старались, чтобы все было прилично. В конце предложили всем взять что-нибудь на память из квартиры, их, видимо, интересовала жилплощадь в чистом виде. «А можно, я возьму ее письма, бумаги?» – спросила Анна Владимировна, – «Пожалуйста», – пожал плечами племянник.

«Бумаг» было немного, они все уместились в два полиэтиленовых мешка, которые всегда были у Анны Владимировны в сумочке припасены для продуктов. Были конверты с расплывшимися лиловыми чернилами, были какие-то записки карандашом на оберточной бумаге, Анне Владимировне померещилась и тетрадка со стихами. Спускаясь почти бегом по лестнице, она боялась, что кто-нибудь догонит и отберет вымечтанные сокровища, ведь теперь она хозяйка биографии Ямпольской Зои Яковлевны, и только она, Скрынникова Анна Владимировна, как истинный художник, дорисует ее портрет, создав лучшую в мире мистификацию.

Да, она не была первой – знаменита и Черубина, и женские стихи Брюсова, да мало ли еще? – но только ее не раскроют, и в веках будет жить созданный ею персонаж и говорить ее голосом. Анна Владимировна запыхалась, раскраснелась, ей показалось, что жизнь еще впереди, и конечно, «так поздней осенью порою бывает»… И она несколько раз подпрыгнула на правой ноге, стараясь попасть на только что слетевшие желтые кленовые листочки. Суставы тут же напомнили о себе, несколько шагов пришлось прихрамывать, и Анна Владимировна отругала себя, что несется вприпрыжку с похорон, что вот за это, она, мол, и наказана. Но другая Анна Владимировна улыбалась и ничего слышать не хотела.

«Наследство», полученное Анной Владимировной, назвать «архивом» можно было лишь с большой натяжкой. Некий порядок все же присутствовал, на записках стояло число и время («ушла за молоком, буду в 12:30, 2 сентября»), что свидетельствовало о том, что кого-то Зоя Яковлевна ждала, боялась разойтись на минуту-другую, торопилась с бидоном (или бутылкой, или пакетом?). Были квитанции из прачечной, театральные билеты (и по одному, и по два), программки аккуратной стопочкой. Прежде всего Анна Владимировна смотрела на года – а жила ли в Ленинграде Зоя Яковлевна одновременно с Ахматовой? Ведь именно это лежало в основе теории, которую следовало доказать.

Порадовало письмо с размытыми лиловыми чернилами, на почтовом штемпеле ясно можно было разглядеть год – 1962, и адресовано оно было Ямпольской З. Я. на Левашовский проспект. Анна Владимировна аж подскочила – в 62 году Ахматова жила на улице Ленина (не все время, но ведь жила же!), вместе с Пуниными, а Левашовский и Ленина пересекаются, а это значит, что Зоя Яковлевна вполне могла встречаться с Анной Андреевной, например, в булочной (если бы, конечно, Анна Андреевна в булочную ходила).

Разговор мог быть примерно таким:

– Скажите, пожалуйста, булка свежая? – Анна Андреевна.

– А нам никто свежей не обещал, – Зоя Яковлевна.