Евгения Монастырская - Лесбийские сказки для взрослых

Ей удалось поспать всего пару часов. Она быстро собрала маленький рюкзак и поехала на вокзал.

Деревня выглядела заброшенной. Когда-то Ворловка была довольно большим поселением. Однако за последние несколько десятилетий опустела, состарилась, почернела. Осталось семь полусгнивших приземистых домиков. Из окон выглядывали старики и жевали сморщенными губами, вперив взгляд выцветших глаз в одну точку, будто силясь вспомнить нечто важное. Евгения шла по пыльной улице, пытаясь уловить хоть какое-то движение жизни. Завернув за угол, она услышала недовольное кудахтанье кур и подошла к покосившемуся заборчику.

В огороде копошилась крошечная усохшая старушка в линялом халатике. Иногда она разгибалась, терла поясницу и пыхтела.

– Бабушка, – позвала Евгения, – здравствуйте!

Старушка повернула лицо. Маленькие светлые глазки озадаченно уставились на незнакомку. Мгновение спустя она кивнула:

– День добрый.

– Я ищу дом Ворониных. Это… подруга моя. Ее дом.

Пожилая женщина сначала недоверчиво посмотрела на Евгению, а потом глаза ее увлажнились и она то ли охнула, то ли вздохнула:

– Машенька… да, пропала бедная. На днях вот милиция ко мне приходила, все спрашивали про нее. И зачем они с ребятами здесь в леса лазили, бродили, чего искали. Глупые.

Старушка слегка фыркнула и махнула рукой:

– Там вот, на краю деревни. Возле леса. А зачем тебе туда?

– Забрать нужно кое-что, – быстро выговорила Евгения и добавила, – А вы думаете… кто… что с ней случилось?

– Откуда ж знать, всяко может быть. Пропадают иногда в лесах люди. Или кабан потоптал или в болоте утопла. А может, люди недобрые ее порешили, – старушка нахмурилась, – Или того…

Она примолкла и почему-то уставилась во вскопанную землю. Легкий ветерок шевельнул редкие пряди ее белоснежных волос, выбившихся из-под зеленого платка.

– Что… того? – шепотом спросила Евгения, чувствуя, как у нее почему-то немеют губы.

– Того, – вдумчиво повторила старушка, – леший утащил, вот чего.

Евгения попрощалась и уже начала уходить, как старушка крикнула ей в след:

– Только ты это… не оставайся там надолго. В доме-то. Нехорошо там.

Нехорошо, значит, – повторила про себя Евгения, отпирая небольшой висячий замок на деревянной калитке. Какая-то безумная надежда поселилась внутри нее. Она вдруг представила, как сейчас откроет дверь дома и ее любимая, заливисто смеясь, бросится ей навстречу. Маша порывисто сожмет ее и уткнется в шею, а потом будет заглядывать ей в глаза и снова смеяться. Очень долго весело смеяться. Пусть это будет розыгрыш, пусть! Жестокий глупый розыгрыш. Странно, что в нем участвует не только Виктор, но и мать Маши. И эта древняя бабулька. Странно.

Она открыла дом. Из глубины дохнуло сыростью и мышами. Стало вдруг почему-то очень тихо или она только теперь заметила эту пугающую тишину. Евгения вгляделась в сад. Ветер стих и даже листочки на деревьях замерли. Приближался вечер.

Уже три дня она жила на даче. Теплая осенняя погода сменилась затяжными дождями и пронизывающим ветром. Он гнул деревья, громыхал по крыше. Ветви малины били в стекла первого этажа, будто прося укрытия от наступившей непогоды. Ветер, ветер, ветер, непрекращающийся ветер и косой дождь. Она посмотрела на давно немытое заплаканное окно, по которому ленивыми улитками ползли капли. Она ждала вечера. Зачем она держит топор под кроватью, кого собирается рубить? Евгения нервно рассмеялась. Взяла чашку с остывающим чаем, обхватила ее двумя руками, стараясь согреть озябшие пальцы.

Она любила осень. Даже такую – тревожно-ветряную. Когда подхваченные порывами ветра с деревьев срываются первые желтые листья. И несутся по небу низкие серые облака, готовые пролиться в любую минуту. А деревья, сгибаясь, шелестят об утраченном лете, рыдают, жалуются. И не будет больше тепла, и все надежды тщетны. Ей нравилась эта осенняя обреченность, это прощание с мечтой.

Иногда она начинала думать, что сошла с ума. И все, что она видит вокруг – всего лишь галлюцинация. И находится она вовсе не в деревне Ворловке, а на больничной койке московской психиатрической больницы. Да, так бывает. Люди иногда внезапно сходят с ума. И снится ей затяжной кошмар. Но медики знают свое дело и прилежно колют нужные препараты, призванные прояснить ее помутневшее сознание. Она должна, непременно скоро должна очнуться. А очнувшись, она увидит взволнованное лицо Маши. Та проведет нежно ладонью по ее щеке, и выдохнет: «Ну и напугала ты меня, любимая».