Виктор Павлов - Мастер, Елизавета и другие

«После церковной вечерней службы Алексей Михайлович чувствовал себя душевно умиротворённым. Так было всегда. Его духовник, протопоп Стефан Вонифатьев, подбирал приятные для царя молитвы и не делал вечернюю службу утомительной. Он понимал тяжесть государевой работы и старался в меру сил помочь царю подготовиться к следующему дню. Стефан также следил, чтобы после вечерни у царя не было неприятных встреч, которые могли бы его расстроить и не дать выспаться. В данном случае он отошёл от своих правил и не протестовал желанию царя поговорить с Аввакумом. Они были единомышленниками в борьбе за чистоту православной веры, и Стефан, видя, как Алексей Михайлович склоняется в сторону нынешнего греческого вероисповедания, надеялся, что Аввакум сможет удержать царя от опасного для Руси крена.

– Здравствуй, Аввакумушка, – милостиво обратился царь к протопопу. – Давненько мы с тобой не беседовали, не делился ты со мной своими обидами и замыслами.

– Будь здоров, всемилостивейший Государь, – Аввакум склонился перед царём, – и пусть будет здрава вся твоя венценосная семья.

Лёгкая тень окутала лицо Алексея Михайловича. Здоровьем его семья похвастаться не могла. Царица каждые год-полтора одаривала его наследниками, но только квёлые они какие-то, не живут долго, умирают. Вот и последыши – Фёдор, Симеон и Иван совсем слабые, да и жена после рождения Ивана занемогла.

– Спасибо, Аввакумушка, за добрые пожелания. Будем надеяться, что услышит их Господь Бог.

– Непременно услышит, как ему не услышать, ты столько делаешь для процветания православия на русской земле.

– Да, много надо сделать для нашей православной веры, и не только на русской земле, но и в иноземных краях, – Алексей Михайлович после взаимных приветствий перешёл к делу. – Но не все понимают, препятствуют расширению влияния русской православной церкви.

– Кто же может воспрепятствовать, милостивый Государь? – Аввакум понял намерение царя. – Исконно русское вероисповедание является истинно правильным, и его должны воспринять иноземные православные страны. А если не хотят взять его за основу, то пусть не лезут в наши дела, Бог нас рассудит.

Алексею Михайловичу не понравилось заявление Аввакума. Хитрый протопоп, понимает, что от него хочет царь, но не идёт ему навстречу. Не признаёт никаких послаблений.

– Бог-то рассудит, да и мы сами должны быть не лыком шиты, – Алексей Михайлович зашёл с другой стороны. – Сам знаешь, какие грамотеи наши священники и вся паства в целом. Нельзя нам отходить от Запада, у него знаний набираться надо, страну грозную создавать. Басурмане, разрушив второй Рим, наше православие хотят изничтожить. Мало сил у Руси, чтобы ей одной простоять против них. Помощь христианских западных стран нам нужна. А для этого православная вера единой должна стать. Пойми ты это, Аввакум, и помоги мне в таком святом деле.

– Бог не выдаст, басурманин не съест, – Аввакум оставался непреклонен. – А чтобы Бог не выдал, нужно правильно к нему обращаться, как наши предки учили, как они просили у Бога помощи в борьбе с татарами. И Он помог нам, разбили татарву, Московскую Русь построили, твой род на престол возвели.

Вот это Аввакум совсем зря сказал. Уж очень не любил Алексей Михайлович напоминаний, что Романовы стали царствовать с благословения Собора представителей всех сословий русского государства. Не они, людишки разные, поставили Романовых царями, а сам Бог Всемогущий повелел им так сделать. Поэтому власть царская должна стать на Руси святой. И если этого не понимают русские духовные пастыри, то дело совсем плохо. Надо пастырей учить любить царскую власть не как земную, а как святую. А не захотят учиться, то силой заставить. Тогда они эту любовь русскому народу будут прививать.

– Ну что же, протопопушка, Бог тебе судья, – Алексей Михайлович поднялся с кресла. – Ступай с Богом, молись за меня, да не обижайся, коли что не так будет. У Бога проси милости, Он всё может.

– Спаси тебя Бог, милостивый Государь, благодарю тебя за то, что допустил к себе раба твоего, послушать думы его горькие. – Аввакум низко в пояс поклонился и вышел из придворной.

«С такими, как Аввакум, или дружить, или воевать нещадно», – подумал Алексей Михайлович, глядя вслед уходящему протопопу. Раз дружбы не получается – значит, война».