Елена Шуваева-Петросян - Охота на туманы. Записки из русской деревни

– Что, что происходит?

– Да эта морда цыганская шубу-то твою – в сумку и понесла… Еле отобрал…

Я почувствовала растерянность, почему-то взяла шубу, надела и села… молча…

На станции меня встречали мама и папа. Я вывалилась в их объятья. Говорили, говорили, говорили, от радости всё перемешалась в голове. Поезд проревел и тронулся. Я вздрогнула, посмотрела на окна – он, потрёпанный и мрачный, махал мне рукой. Махал так трогательно-робко, как ребёнок. Почему «как»? В тот день он был новорожденным шестидесятилетним ребёнком в этом мире. И впереди – чистая гладь жизни… «Напиши что-нибудь… но не ставь кляксу…» – подумала я.

Папа взял мой пакет, и мы пошли к «уазику». Машина фыркнула и завелась. Десять минут до дома.

После расцеловываний-обниманий, я решила разложить свои пожитки. Платье… свитер… книга… часы… часы… часы… ещё часы… В кармане шубы – часы… часы… часы… Часы?!

Приложила к уху – тик-так, тик-так, тик-так… Все часы были заведены – жизнь продолжалась.

Мне посчастливилось родиться в Великой стране. В стране Великих людей. В стране Великих рек. В стране Великих степей. В стране Великих лесов. Мне посчастливилось впитать любовь к родной земле так рано, что я никогда не помышляла от неё оторваться. И даже годы, проведённые в Армении, не сделали меня ни на каплю меньше Русской, чем я была двадцать лет назад. Да и Армению я бы так не полюбила, если бы во мне было мало русской открытости и великодушия.

Каждое лето я старалась проводить в родном Большом Морце – в источнике моей жизненной силы… Я, как никто другой, знаю, как может чахнуть человек без Родного Дома… И никогда, никогда в жизни я не стеснялась того, что родилась в деревне, в Русской Деревне. О чём я ещё сегодня думаю? О том, что Родина – это не только то место, где ты родился, но и где ты хотел бы умереть, сплестись через корни старых деревьев на кладбище со своим Родом…

Только в родной деревне, которая когда-то казалась мне такой огромной, я заметила, как выросли мои дети. Дом стал меньше. Улицы стали уже. Степи обрели края. А дети, мои маленькие дети, стали больше. Они сидят с друзьями на скамейке, что-то обсуждают, смеются, я смотрю на них издали и не узнаю. Ещё недавно я там же и так же сидела… А теперь я стою поодаль и будто смотрю на себя со стороны…

Так естественно и непринуждённо тут хочется лечь спать в 22.00 и проснуться в 5.00. Как все. Правда, зачастую мой график сбивается: мне хочется в родной деревне видеть день, вечер, ночь и утро. Поэтому сплю я в Морце по настроению.

С утра пробежали с Машей и Кристиной шесть километров по селу и лугам. Люд повываливал из домов: «Ты гляди, эт ктой-то такие бягут?» Не признали земляков! Потом брат объяснил: люди тут просто так не бегают – только в том случае, если что-то сп…дили или от п…дюлей по разным причинам, в том числе и когда что-то сп…дили.

Обратно дочек гнала крапивой: бежать не хотели, а от крапивы летели как угорелые.

А вечером у нас был маленький велопробег в пять километров – до берёзок, берёзовой рощицы, и обратно. Поискала на берёзках знакомые имена. Деревья стоят, а некоторых людей, оставивших метки, давно нет в живых… Не долог здесь людской век. Вспомнились российские трассы: на обочине повсюду могилы. Спросил ли кто этих ребят, хотят они лежать там, где настигла их смерть?! И покоя здесь нет…

…Витька, сын моего брата, собрал веточки, чтобы в следующий раз мы построили свой шалашик. И пожили в нём, хотя бы денёк. Берёзовая роща одарила запахом школьных походов…

Возвращаешься на школьный стадион через двадцать лет после окончания школы, нарезаешь себе круги, вспоминая соревнования и читая старые надписи: «Слава участникам спартакиады», «В здоровом теле – здоровый дух». Солнце клонится к закату, а ты всё бежишь, бежишь, бежишь… И вдруг на твоём пути возникает женщина с косой, довольно-таки аппетитная для той, костлявой. Ты тормозишь, растерянно бормочешь: «Здравствуйте, Вера Васильевна!» (перед тобой самая «страшная» женщина – учительница математики!), ловишь себя на том, что пытаешься вспомнить, выучила ли урок, чтобы иметь право растрачивать свой вечер на спорт… Потом замечаешь, что Вера Васильевна тоже смущена – Господи, она так же краснеет, как и двадцать лет назад!!! – думает о том, что ученица застала её не в костюме – а в халате и с косой…

Ночное небо с россыпью звёзд. Мои дочери Маша и Кристина лежат на покрывале во дворе, долго всматриваются в чёрное полотно, испещрённое перемигивающимися алмазами. Потом обе резко вскакивают и с криками убегают. «Мы так долго смотрели в небо, что оно начало смотреть в нас и засасывать!» – объясняют мне.