Владимир Невский - Элитарные игры осени

Утро началось с всеобщего возбуждения, которое каким-то эфирным способом донеслось до нас. Мы побежали в посёлок. Дети метались между берегом и домами и кричали: «Чичинаус пришёл! Чичинаус!». Чичинаус – это местная разновидность снежного человека. Я замерил расстояние между следами и размер отпечатков. Было ясно, что их оставил прямоходящий антропоид высотой около двух метров и десяти-пятнадцати сантиметров. Дамы заахали. Настоящий же «Чичинаус» прошёл, как бы случайно, вдоль своих ночных следов, делая укороченные шажки и старательно выворачивая ступни наружу.

Спустя час все разошлись. Вася был чрезвычайно горд своим розыгрышем. Повторять этот финт он, конечно, не захотел – боялся, что какой-нибудь не в меру бдительный абориген сможет «засечь» его или сопровождающий катер.

Однако через два дня нам стало не до смеха. Таким же ранним утром на нашу базу прибежал поселковый пацанёнок с выпученными глазами. «Чичинаус пришёл! Опять! Но другой!» – выпалил он с ходу. Мы переглянулись и бросились за ним. Действительно, на дальней от нас окраине посёлка была чётко видна вереница следов – примерно таких же, то есть с растопыренными пальцами, но без выворота ступни. Вася долго чесал затылок и затем в течение целого дня был непривычно задумчив и молчалив. Мы, конечно, сперва подозревали его, но после поняли: на такое актёрство он не способен. В тот же вечер к нам заглянул один из жителей – пожилой, по здешним меркам, пятидесятилетний шофёр, обслуживающий ферму.

– А я понял, кто у нас по ночам ходит, – заявил он и указал взглядом на Васю.

Я с жаром стал доказывать, что, по меньшей мере, всю минувшую ночь он никуда не отлучался. Сам Вася с полным равнодушием слушал наш спор и не встревал. Когда гость напился чаю и убрёл домой, я предположил, что кто-то из местных жителей догадался, кто есть настоящий Чичинаус, и отплатил нам той же монетой. Нашёл я и вероятных кандидатов – главу поселковой управы и одного русского пенсионера.

Вася в ответ скривил физиономию:

– Ты видел вторые следы? Они точно такие же, как у меня. Но в этой деревне нет ни одного подходящего мужика. Одни замухрышки.

Мы улетели на следующий день. Вернулись через три месяца. Как выяснилось, Чичинаус больше не появлялся, и местные жители приписали появление его следов нашим, геологическим козням. Вскоре лёг первый снег. Мы торчали на базе в ожидании специального рейса Ан-2, и однажды, направляясь по единственной проторённой колее в сторону фермы, я увидел следы больших женских ботинок. На ферме работало пять женщин, но все они будто бы не подходили по комплекции на роль снежного человека. Хотя…

Киношница! Вот кто! Среднего роста. Но ботинки, как лапти сорок третьего размера. Как же я раньше не догадался?

Вернувшись, я поделился соображениями с Васей. Тот вздохнул и покачал головой, дав понять, что пришёл к такому же выводу.

Затем промямлил:

– Уж лучше бы Чичинаус…

И снова грустно вздохнул.

Ближе к полуночи позвонила Оля. Добралась она без происшествий, но устала, и прямо сейчас падает в кровать. Отец пожелал ей хороших сновидений.

Наступил вторник. В пол-одиннадцатого Дмитрий сложил листки в картонную папку – их оказалось всего четыре – и отправился в центр города.

«И всё же лето начинает сдаваться», – подумал он, ощущая лёгкий озноб между лопаток. Горожане, видимо, тоже поняли, что каникулы кончились – впервые с середины мая на улицах появились джинсовые куртки и лёгкие джемпера.

Валериан Юрьевич сидел за тем же столом под навесом и пил кофе.

– Уже вторая, – произнёс он с многозначительной интонацией, указав на полупустую чашку. – Чтобы прийти в норму, мне надо как минимум две.

– Я, наверное, сделаю то же, – ответил Дмитрий и, прежде чем подойти к стойке, положил на край стола папку.

Усевшись друг против друга – каждый со своей маленькой белой чашечкой – они несколько минут неторопливо попивали кофе. Наконец, Валериан Юрьевич провёл по губам указательным пальцем и углубился в чтение.

В первую минуту Дмитрий чувствовал себя как ученик на уроке – и это забытое ощущение слегка позабавило его. Ещё бы: последние двадцать лет он провёл на должностях не самых низких – от начальника отряда до начальника поисково-съёмочной партии. А тут – экзамен. Но вскоре, возможно, от крепкого кофе, ему стало спокойно, и он с интересом начал всматриваться в лицо читающего Валериана Юрьевича. Тот, правда, не проявлял никаких эмоций; даже губами не шевелил.