Адам Немец - Вязкие качели

© Адам Немец, 2019

ISBN 978-5-4496-4021-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Преамбула к приходу: это все происходит здесь и сейчас единовременно, кластерно, как осиный глаз, глубиной в осиное гнездо, на кончике иглы.

Часть I.

Взлохмаченный пьяный пропагандист проедал мне кишки, въедливая глупая тварь, уйди. Непостижимое дело, говорит, как работает машина, как по часам, только подкидывай тельце в люк. Как резвая плечевая поебуха, хоть скатерть стели под жопу, не порти салон. Инспектор в лоснящихся сапогах прервал разговор, встав в позу унылого музейного колосса, подпирая рычаг гильотины. Краснел. Мразь, рубить тяжело, аморально, думал. Зачем машина, когда есть образование в юриспруденции и грамм педерастии в глазах.

Мне хотелось бы выйти и направиться не туда, явно не без тревоги, но с радостным ощущением законченности дела. Кто бы мог подумать, брюки, туфли, карманные часы, наглость. Но периодически нужно вмазываться, один в поле, внутри грозового фронта, ликовать. Дверь надменно незаперта, мне бы разорять и сжигать деревни, возможный исход из Египта.

Заготовим карандаши, мы- скотское вымя, скотами обсосаны, да так, что продрогли, как одножильные жиды к сорок пятому. Ловлю оплеуху без именной принадлежности, поправляюсь.

Пропагандист воспринял успех как свою заслугу, хотя в корне был слаб и заставлял морщится даже безпринципных стариков, забывших жалость. Венценосный и требовательный, поник и пропал.

Это выдумка пропагандиста, что кайф требует свою цену и забирает свое. Выдумка оголтелого от синьки свинорылого предка всего скудоумия. А инспектор просто верил. А кто-то за стеной просто варил.

Размазня! Просто размазня, академия за плечами, армия. А варишь как тварь аглоедская! Полемика разгоралась. Некто буйствовал от беспомощности.

Со всем уважением, легко впутать мелочность в описание внимания к мелочам. Точка, точка не там! Точка не то, чем желает казаться тебе, фантасмогорический монстр, с миром внутри, совсем как жизнь на планете Земля. Порядочный гражданин имеет пиджак, для суда, пятничного театра и похорон. Как лучше хранить гробовые деньги, в какой цвет лучше покрасить ногти. Профессия- потребитель стимуляторов амфетаминовой группы. Приходит человек с измененным характером и заявляет, что наркотики – это пятая колонна, настоящая власть, всевидящее массонство в своей сути.

Настоящей власти не нужна сила, ее бездействие не готовит тебе острог и ссылку по колымским этапам, она не заставляет тебя. Она хочет быть твоим желанием, потому она не нуждается в карьере, модном телефоне, ипотечном кредитовании. Во всем этом не нуждаешься и ты, поэтому ты становишься опасной ценой за существование пятой колонны. За тобой идут пропагандист и инспектор, в лоснящихся сапогах. Ставься скорее, вари и ставься. Нужно рвануть по испещренной лунной дороге вперед, крещендо, командует анестезиолог в маске, рванули!

Алебастровая кожа, все так мелочно и незначительно вокруг, это восторгает. Неукрощенные лошади на мосту не вызывают больше веры, как и вонючий шлейф старых разваливающихся попрошаек и таких же измятых из человеческих, некогда, тел стопщиков с лошадиными мордами.

Алебастровый дым, сатанеющие лачуги за внимательно внемлющими фасадами центра, изыск не может быть не тонким, ювелирная филигрань не сойдет против мясного захвата скользких потных ладоней. Ты болеешь, несешь в руках мимо стада свиней алебастровую пыль, побочные не разжуют гнозиса, блаженны и обречены несшие когда-то им огонь и одежду. Ты обречен, если разожмешь ладони раньше времени. Ступай и скрывайся, жди шифровку, инспектор оказывается во многих местах одновременно, он- семя, по слухам, говно самого Абраксаса, жди шифровку.

Въедливый философский журнальчик- это не призыв к действию. Облако, терпкая вишневая смола, интересный опыт. Все это отряхивается и смывается с кожи, результат противоречия, в целом, ставит под вопрос само его существование. Шизоидные личности, маниакальные, торчки. Мир преисполнен чудесами и праздником, если ты вошел в тот мир. Сверь по господствующим выражениям лиц и ртов. Может быть въедливый философский журнальчик это то, что нужно, чтобы не испачкать штаны на парковой лавочке.

Августин! В наших подвалах хворь, чума и язвы, вместо хлеба и окороков. Мы тонем в нечистотах, братья кощунствуют над всем! Разве ты не слушал радио, блаженный Августин, какие письма, какая исповедь? Нам нечем кормить обезумевший скот, мы существуем за счет проституции и ростовщичества, мы существуем… Исповедь, Августин, мы обязательно прочтем. Многие уже сокрушались, что не умеют читать или что нет времени на все это книжное бутафорство, одной только церкви угодное. Рискуешь своим честным именем, в пересказах раздуют, как жабу, и камнем разнесут. Послушай радио, Августин.