Александр Брыксенков - Коммунальная квартира. Новеллы коммунального быта

Впоследствии судьба бросала Барсуккова то в Ригу, то в Севастополь, то в Пермь, но каждый раз. бывая в Ленинграде, он обязательно навещал своих бывших соседей по генеральской коммуналке. С каждым разом их становилось все меньше и меньше и, когда на Серафимовское отвезли последнюю старожилку, Барсуков перестал посещать генеральскую квартиру.

Прошли десятилетия с момента переселения Барсукова из дома эмира Бухарского в многоэтажку в Озерках Он был уверен, что громадные коммуналки в доме эмира бухарского уже ликвидированы, что эти лакомые, элитные помещения отхватили пронырливые нувориши. Так можно было подумать, наблюдая двор дома, забитый дорогущими авто, явно неподъемными для коммунальной публики.

Однако, однажды, проезжая мимо дома своей юности он обратил внимание на то, что окна в левой части дома (где он раньше и жил) завешены разнообразными занавесями. «Неужели все еще существуют коммуналки?» – озадачился Барсуков. Озадачился и решил проверить свое предположение.

Итак, в одно из теплых, солнечных утр отправился Барсуков на Петроградскую сторону, чтобы посетить дом эмира бухарского.

Он вышел на станции метро «Петроградская», продефилировал мимо любимой «Промки», перешел Малый и – вот он дом его молодости!

Вместо солидного сооружения из дуба с шестигранным окошком для швейцара (как было раньше), парадную прикрывала тщедушная дверца без какого-либо замка, что в наши боевые времена выглядело необычно. Вообще-то кодовой замок существовал, но он не действовал. На входе не было ни консьержа, ни охранника. Вывеска свидетельствовала, что на первом этаже находится женская консультация.

Барсуков толкнул дверь и вошел в парадную. Неухоженность, мусор в углу, запах аммиака и многочисленные граффити на благородных светложёлтых, выполненных под мрамор, стенах с живописными вазами в розах. Роспись была в сколах: уроды пытались зачем-то долбить её. Такого варварства в довоенные времена даже представить было невозможно. Парадная была как храм, где швейцариха надзирала за тем чтобы жильцы с громоздкими вещами, с санками, лыжами, самокатами, а тем более с керосиновыми бидончиками не перлись в парадную, а шли на черный ход.

Барсуков поднялся не второй этаж, подошёл к двери квартиры №2 и нажал два раза на кнопку звонка.

Дверь открыла девочка. Не спросив, к кому пришел дядя, зачем пришел дядя, она исчезла в глубине коридора. «Совсем как в старые, добрые времена» – подумал Барсуков.

Он вошел в коридор, застланный потрескавшимся линолеумом. Барсуков знал, что под линолеумом находится дубовый узорчатый паркет, который в прежние времена ежемесячно покрывался мастикой и всем коммунальным коллективом натирался до зеркального блеска. Очевидно, нынешним жильцам блеск был ни к чему.

Барсуков по длинному коридору (35 метров), заставленному шкафами, коробками, ящиками, прошел на кухню. Там две женщины что-то готовили на плите. Он представился и объяснил зачем он пришел. Женщины оживились, предложили кофе и стали пространно отвечать на барсуковские вопросы.

Из их ответов следовало, что из старожилов в квартире никого не осталось, что родственники старожилов давно квартиру не посещают, что агенты по расселению предлагают варианты, которые не устраивают жильцов и т. д.

Отказавшись от кофе, поблагодарив женщин за информацию, Барсуков прошел на черный ход, на котором можно было без декораций снимать «Сталкера». Выйдя на задний двор, он уселся на скамеечку и пригорюнился: « Господи! Уж как за эти коммуналки демократы чехвостили коммунистов, а сами ничего сделать не могут».

Барсуков бросил взгляд на дворовый фасад дома. Он был не такой великолепный как лицевой, но все равно в нем присутствовало благородство. «Здорово, что эмир успел построить этот дом. Он, как яркий южный мазок на сдержанной палитре Петербурга, – подумал Барсуков. – Наши-то богатеи только на стекляшки и способны».

А судьба Сеид Алим-хана была не очень-то сладкой. В 1920 году Красная Армия разгромила войско эмира и ему пришлось бежать в Афганистан. Он уходил через горы с гаремом, маленькими детьми и с караваном из ста верблюдов. Эмир и его домочадцы достигли Афганистана, а караван исчез. До сих пор энтузиасты шастают по пещерам в надежде найти сокровища эмира.

Оставшись без сокровищ, беглый эмир жил скромно, зарабатывая на жизнь торговлей каракулем. У эмира было более трехсот детей, но законными считались лишь четыре дочери и три сына. Жизнь разбросала эмировых детей по разным странам.