Ибрагим Чавишев - Весеннее полнолуние

Сообразно внешности прекрасно складывалась его жизнь. Еще во времена пресловутой перестройки ему, нерядовому функционеру компартии, « доверили» пост генерального директора большого совместного предприятия, деятельность которого была связана с поставкой леса за рубеж. После развала «державного и могучего» все хозяйство Вадим приватизировал в личную собственность. Благодаря ценному приобретению он стал полноправным представителем нового, бурно формирующегося класса капиталистов. Достижение льстило честолюбию Вадима, однако ему было не привыкать к высокому социальному положению, хотя судьба не благоволила к нему в раннем детстве

Подкидышем он был подброшен в сиротский дом. Неизвестно, какая доля досталась бы Вадиму, если бы у одной важной особы не зародилась вдруг принципиальная идея. Одинокий как перст сановник на склоне лет замыслил продолжить свой род, то есть он решил усыновить сироту. Осуществить затею ему удалось в кратчайший срок

В первое же посещение одного из приютов внимание старика приковал к себе белоголовый худышка. Малыш сидел на полу общей комнаты, отстранившись от компании вокруг резвящихся детишек. Он держал в руках потрепанную куклу и с интересом ее рассматривал. Вокруг него детдомовцы вели себя шумно. Громкие детские голоса наполнили все помещение. Режущий слух знакомый окрик мгновенно усмирил детей. Воцарилась тишина, малыш в испуге вскинул голову: в дверях рядом со злой и крикливой воспитательницей, которая наводила страх на маленьких обитателей, стоял незнакомый дядя. Малыш замер в тревожном ожидании. Он глядел на непрошеного посетителя, пытался усмотреть в проницательном взгляде незнакомца причину его совместного прихода со злой няней.

Запуганный вид ребенка подействовал на сановника, сердце старого партийца дрогнуло. Он улыбнулся и пальцем поманил к себе избранника. Малыш на дружелюбный призыв не откликнулся, сидел, не спускал встревоженных глаз с няни.

– Мальчик, подойди, раз тебя зовут, – в обращении наставницы звучали повелительные нотки.

Малыш вновь не отреагировал должным образом, по всему было видно, что он боялся приблизиться к воспитательнице.

– Несладко живется ребятишкам под вашим началом, – резко заметил сановник той и сам направился к мальчонке.

Малыш встал навстречу незнакомцу. Тот, приблизившись к нему, погладил по головке и спросил:

– Как звать тебя, сынок?

Вадим, опустив глаза, с виноватой ноткой в голосе протянул свое имя.

Старик наклонился к нему:

– Как-как звать? – переспросил.

Малыш повторил имя.

– Вадим, говоришь? – произнес старик, чтобы убедится в правильности услышанного имени.

– Да – едва слышно ответил малыш.

– Хорошее имя. Скажи, ты любишь конфеты?

Вадим кивнул головой.

Сановник вынул из кармана плаща плитку шоколада.

– Вот, тебе гостинец принес, потом поешь, возьми.

Вадим посмотрел на воспитательницу.

– Возьми, не бойся, – старик легонько ткнул плиткой в грудь малыша. – Ну же, бери.

Вадим принял гостинец.

– Вот и молодчина, Мальчиш-Кибальчиш, – одобрил поступок малыша старик. Затем предложил:

– Давай переходи жить ко мне, каждый день будешь есть сладкие конфеты. Ну как, пойдешь ко мне?

Вадим молча кивнул.

Сановник еще раз мягко погладил его по головке. При расставании обещал накормить вечером вкусной едой.

В дверях, минуя наставницу, на ходу сухо распорядился:

– Сегодня же оформить все документы и отправить ко мне.

Со следующего утра жизнь Вадима кардинально изменилась. Ребенок познал иные формы обращения с ним. Он уже не боялся высказать отрицательное отношение к чему-нибудь, смел покапризничать, иногда проявить и непослушание. Где играть в обширной квартире и во что играть – решал только он. Действительность открылась ему другой стороной – привлекательной и заманчивой.

Николай Матвеевич – приемный отец Вадима – несмотря на свои годы, выглядел энергичным и бодрым мужчиной. Трудоголик по природе, он засиживался на службе допоздна. Выходные дни, которые нечасто выпадали в его буднях, он посвящал единственно приемному сыну. Музеи, театры, кино и, естественно, любимое увлечение Николая Матвеевича – охота составляли основное содержание их совместного досуга.

Николай Матвеевич беспокоился о судьбе ребенка, принимал посильное участие в становлении личности сына. В общении с Вадимом он, как правило, склонялся к поучениям и сентенциям, где красной нитью проходили такие понятия, как стойкость духа, непримиримость в борьбе и, разумеется, коммунистические трюизмы.