Я приехал в институт, его адрес был записан у меня на бумажке. Найти улицу Вильгельма Пика, а на ней святилище науки удалось не сразу, но кое-как, общими усилиями (моими и прохожих) я все-таки нашел его. Признаться, практически со священным трепетом я вошел под его своды – для меня это был храм высшего искусства, ну и конечно – возможность выбиться в люди.
Я сдал документы в вступительную комиссию и взял направление в общежитие. Так начался новый этап в моей жизни, этап, который рано или поздно начинается в жизни любого человека, а именно – когда он начинает вести самостоятельную жизнь, окончательно уйдя из родительского дома.
Все вокруг было в новинку мне, все казалось необычным и полным предзнаменований великого успеха, который ждал меня. Как странно – это ощущение, вероятно, было у многих из нас, но почему же мы так редко о нем вспоминаем? Может быть, не хотим признаться себе, что попросту просрали свою жизнь?
Впрочем, все оказалось намного прозаичней. Москва – это такая огромная жопа, попавший в которую человек пропадает навсегда. Хотя, конечно, смотря, что понимать под этим – «пропадает». Материально он может жить намного лучше, чем раньше.
Общага на улице Бориса Галушкина встретила меня не с распростертыми объятиями. Вот я с трудом (опять же) нахожу это здание. Ничего удивительного в этом, конечно, нет – ориентироваться в Москве, как и в любом мегаполисе, очень трудно даже коренным жителям. Здание общаги было самым обычным, по крайней мере, для меня. Какой-нибудь писатель девятнадцатого века, естественно потратил бы на подробнейшее описание этого строения страниц пять текста, проводя различные сравнения, пускаясь в рассуждения на темы жизни и философии и т. п. вещи. Слава Богу, сейчас не девятнадцатый век и я не буду тратить ваше драгоценное время на такие мелочи. Скажу только снова – ничего примечательного в этом здании не было.
Точно так же, как и снаружи, ничего примечательного не было и внутри. Потратив полдня на процедуры заселения в общежитие, к концу дня я уже немного осмотрелся в нем и понял, что, как говорится, «могло быть и хуже». В том смысле, что жить можно.
Соседи мои были такие же, как и я, абитуриенты. Одного звали Илья, другого – Игорь. Илья поступал на сценарный, а Игорь – на продюсерский. Он поступал на платный, и поэтому не парился. Илья поступал на «бюджет», но тоже не парился, потому что поступал в пятый раз и относился к результату философски.
Впрочем, это все было вполне нормально.
Сдавали экзамены трудно. Я не ожидал таких сложных вопросов, хотя, может быть, меня планомерно заваливали. Самое же главное препятствие оказалось в том, что я не достиг определенного возраста и жизненного опыта, которые были необходимы для поступления в институт. Обладание этими достоинствами было негласным условием для возникновения самой возможности быть зачисленным в ряды будущих режиссеров, что, на самом деле, и правильно. Вот только в тот момент я еще не знал об этом.
В общем, это был провал. Меня не было в списке поступивших. Конечно, я уже был готов к этому, предполагал это, но все равно – меня как будто ударили обухом по голове. Что теперь делать – я абсолютно не представлял.
Я огляделся вокруг – стоял обычный солнечный день. Даже слишком обычный. В общем-то, ничего страшного ведь не случилось – просто один из миллионов российских абитуриентов узнал, что он не поступил в университет. Только и делов-то – никто ведь не умер, и не родился.
Уезжать из Москвы мне не хочется, и я бесцельно брожу по городу, обдумывая возможные варианты развития событий. В середине лета в Москве все кажется таким интересным и любопытным – тебе, приехавшему из далекого городишки.
Но вот я иду по Арбату. Потом уже я понял, что это обычный рассадник бомжей и всяческих паразитов, называющих себя неформалами, но тогда я не обращал на них внимания. Арбат ослепил меня всем сразу: своими продавцами сувениров на улицах с их разношерстным товаром, уличными музыкантами, наигрывающими абсолютно разные песни – от Земфиры до барда Никитина, эклектикой зданий и ресторанов по бокам улицы, праздной толпой народа – в общем, всем своим духом свободы и независимости. Мне хочется остаться в этом сильном и красивом городе.
Ближе к вечеру я встречаю двух людей, одетых в косухи. Так как я уже выпил две бутылки пива, то легко соглашаюсь на их приглашение распить еще бутылку портвейна, и все вместе мы идем в магазин. Потом мы распиваем эту бутылку в каком-то переулке, мои новые знакомые оказываются очень вежливыми и начитанными людьми, мы обсуждаем с ними творчество Борхеса и Маркеса. Потом мы берем еще две бутылки портвейна, к нам присоединяются несколько новых почитателей Бахуса, и мы продолжаем общаться. Кончается это все тем, что мы едем на какой-то «флэт», как выражаются мои новые знакомые, продолжать распитие спиртных напитков. Выйдя из метро где-то на окраине Москвы (как мне показалось), мы, спустя 15 минут ходьбы, попадаем в зассанный подъезд «хрущевки», а оттуда – в какую-то квартиру на пятом этаже. Происходящее дальше в этот день я помню смутно. Все это так интересно и ново для меня – до этого в жизни я не встречал никаких неформалов, и теперь мне было любопытно узнать, что это за люди.
Читать дальше