Илья Тамигин - Корни. Роман-гипотеза

«Эх, говорил же мне Илья Игоревич, что давно вырезать эту гадину надо! Да, только, как решиться? Вдруг потом братан меньшой на полшестого повиснет? Ведь, были случаи, мужики рассказывали…»

Оставив вторую кружку и три оставшиеся сушки под присмотром соседа по столику, Евсей Кириллович мелкими шагами, ибо сделалось уже невтерпеж, направился в туалет, на ходу незаметно расстегивая ширинку. В туалете было темно, в смысле сумрачно, и после яркого света в глазах плавали цветные пятна. Ощупью Евсей достиг писсуара и с наслаждением принялся отливать… Странно! Струйка не звенела, как обычно… Опустив уже адаптировавшиеся к сумраку глаза, Прохоров с ужасом увидел, что мочится на неподвижное тело! Обведя взглядом помещение, он увидел ещё два тела и лужу крови!

«Уй, бля! Мамаево побоище!»

От жути увиденного заколотилось сердце и ослабли ноги. Кое-как выскочив обратно в зал, Евсей Кириллович сорванным голосом завопил:

– Полундра! Убили!

Народ засуетился, забегал, загомонил. Прохоров, рухнув за свой столик, жадно присосался пересохшим ртом к кружке.

Через несколько минут в пивную вошел усатый милиционер-старшина могучего сложения, но маленького роста.

– Так, ну-ка, тихо все! – командирским голосом гаркнул он.

Моментально стало тихо-тихо, даже слышно было, как с кряхтением оседает в кружках пена, ибо народ уважал власть.

– Что у нас тут? – строго обратился старшина к Катерине.

Та, вытирая вспотевшее лицо нечистым вафельным полотенцем, ответила дрожащим голосом:

– Ой, товарищ милицейский, три мертвяка в туалете! Вон, тот дядечка обнаружил!

Старшина подтянулся:

– Всем оставаться на своих местах! Приготовить документы для проверки!

И проследовал в туалет строевым шагом. Выйдя оттуда через малое время, он расправил усы на слегка побледневшем лице и принялся звонить куда надо.

– Алё! Старшина Варфоломеев докладывает! В пивной номер семнадцать, на Калинина, ну, которая «У Катьки Великой», да… один труп и два раненых! Скорую надо и нашу бригаду… Есть никуда не отлучаться! … Обижаете, товарищ лейтенант, что б я, да безобразия допустил! … Так точно!

Через полчаса прибыла следственная бригада и «Скорая Помощь». Мишку и Джима извлекли из туалета для оказания помощи. Сашкá, который в помощи из-за мертвого состоянии не нуждался, осматривали и фотографировали на месте происшествия, профузно ругаясь на антисанитарные условия.

– А я чо, я – ничо… – смущенно бормотала тётя Зина, уборщица, слышавшая нелестные замечания в адрес качества уборки помещения, – Они там спьяну что попало делають мимо, значить, толчков, а я чо, за каждым персонально подтирать, что ль, должна ежеминутно?

Пока оперативники возились с мертвецом, доктор Илья Игоревич осмотрел раненых.

– Ну, что, доктор? – поинтересовался вышедший из туалета следователь, вытирая руки носовым платком.

Доктор распрямил спину и, сняв с носа пенснэ, потер пальцами глаза:

– Этот, бугаина здоровенный, будет жить. У него только резаная рана лба. Кровопотеря небольшая. Перевязали. Сильно пьян, однако… А второй… тот хуже. Подозреваю разрыв мочевого пузыря. Необходима срочная операция!

– Понятно… Спасибо, доктор! Забирайте этого, раз надо. Я к вам попозже зайду.

Мишку увезла «Скорая», натужно пукая стареньким движком, Джима – милицейская полуторка, переделанная в крытый фургон-автобус. За Сашком пришлось ждать труповозку, роль которой исполняла по совместительству также довоенная полуторка, на которой работали ловцы бродячих собак и кошек.

Следователь, тем временем, опрашивал свидетелей, начав с Евсея Кирилловича.

– Фамилия, имя, отчество?

– Прохоровы мы… Евсей Кириллович.

– Год рождения?

– Тыща восемьсот девяносто первый, двадцать третье мая.

– Место работы?

– Мехмастерские в порту. Старший мастер.

– Почему не на работе?

– Отгул взял, у меня жена в больнице, навещал, значит.

– Понятно… – следователь быстро заполнял протокол, – Расскажите, Евсей… э-э… Кириллович, что произошло.

Прохоров задумался.

– Ну, я… это… сидел здесь, а они, все трое, вот тут, – он показал пальцем, – До меня пришли. Я ещё обратил внимание, что татарину водку наливают. Потом отвлёкся. Когда пошел в сортир, их за столиком уже не было. А в сортире – мать пресвятая богородица! Лужа кровищи и все лежат! Я на одного чуть не насс… чуть не наступил! Еле выбрался, значит, и шумлю: убили! Вот и… все, вроде.

– Не ссорились они?