Альберт Светлов - Орфей неприкаянный

– Ты веришь в детские сказки?

– Если хоть в какие—то сказки не верить, совсем тоскливо жить получится.

Я отхлебнул чай. Сахара не положили, и сие лишь увеличило мои симпатии к данному заведению.

«Лина, отзовись!»

– Помнишь Филлиповича, Дим?

– М—м—м, – задумался друг. – Борьку?

– Его самого. У меня жуткое желание при встрече плюнуть ему в морду и сказать: «Это тебе за Юлю Изотову».

– Кто такая? И почему обязательно плюнуть?

– Медсестра из Краматорска. Красивая девчонка была. Вон, на твою Ирину чем—то походила.

– Была?

– Расстреляли нацики. 21 год ей шёл. Ни малейшего шанса. В спину.

– А Борька при чём здесь.

– А Филиппович прокукарекал в блоге, будто их бригаду обколотые российские наёмники убили, переодетые в украинскую форму.

– Мразь. Конченная. Я не зря брезговал с ним якшаться. За подобное не плевать надо, а до кровавой юшки… Он где обитает—то нынче?

– В Северной Пальмире устроился.

– Охохо! Ишь ты! Другой край географии! Отсюда вывод: дуэль ваша – маловероятна.

– Земля, Димыч, она круглая. Бумеранг недостаточно бросить, его, вдобавок, надо уметь поймать.

– Тут ты прав.

– Ещё Игорь Сивак уже больше недели на сообщения не отзывается… Он там, в Одессе, в Сопротивлении… Надеюсь, прорвётся… Жаль будет невероятно, если…

– Друг?

– Нет. Это ты загнул. Знакомый. Он – поэт, музыкант. Не слишком давно диск выпустил. «Нехолодная война». Не слышал?

– Не довелось. Мимо прошло. Лишнего времени меньше и меньше с каждым годом…

– На вокзал поедем, я включу на планшетнике. Оценишь. На некоторые песни я ему видеоролики делал.

Лазаревич перекатывал из руки в руку бокал с «Фруктовым миксом»:

– Чёт невесело стало…

Вдруг на экране, взамен поющих трусо́в, в новостном выпуске появились кадры из обороняющегося Славянска.

«На короткой пресс—конференции, устроенной после окончания обстрела со стороны украинских войск, Игорь Стрелков обратил внимание журналистов на…»

– Э, халдей, выруби этих сепаров! MTV давай! – крикнул вьюнош, ранее подходивший к бармену с требованием переключить канал.

Димон напрягся.

– Обожди переключать, – лаконично и внушительно бросил он стоящему за стойкой молодому человеку, и продолжил, обращаясь уже к субъекту, недовольно крутящему носом:

– Уважаемый посетитель сего богоспасаемого от налоговой и Роспотребнадзора, пункта общественного питания! Вас не устраивает обслуживание в данном заведении? Что ж, вы всегда вправе с чистой совестью избавить нас от своего присутствия. Будем чрезвычайно благодарны. А коли не спешите выходить на улочку и вялиться на солнышке, а желаете и впредь находиться в тенёчке, так лучше не отсвечивать и помалкивать. И не раздражать остальных!

Белобрысенький обеспокоенно оглянулся на медвежью фигуру моего собеседника, заёрзал на месте. Послышалось: «Ватник… колорад… мало жгли… я б их…!» и что—то неразборчивое.

– Не внял, значит, гласу разума, – поднялся Дмитрий.

– Ты серьёзно? Стоит ли шум поднимать? – спросил я.

– Серьёзно. Очень серьёзно. Не волнуйся, всё тихо пройдёт.

– Помочь? – я отложил салфетку.

– Хо—хо! Сиди, смотри и наслаждайся, подранок! В бой идут старики!

Неторопливо, вразвалку, Димыч подошёл к парню и едва тот попытался вскочить, положил ладонь ему на затылок, вдавив поскакунчика обратно в стул.

– Слушай, бандера, и мотай на ус. Здесь тебе не там. У себя в «Жан Жаке» кукарекай. Я, как потомственный колорад и заслуженный ватник мигом тебе фалафель на смузи натяну.

Говорил Лазаревич негромко, но весомо и доходчиво. К нему было рванулась Ирина, но он жестом остановил её, и она застыла посреди зала, не зная, что предпринять дальше.

– Усёк? – Дмитрий сдавил плечо побледневшего любителя MTV, и показал кулак привставшей девчонке: – Молчи, крыса. Думаешь, полиция не заинтересуется маленьким беленьким пакетиком?

Девица обалдело уставилась на него и плюхнулась обратно на стул, позабыв закрыть рот.

Потом Лазаревич взял, лежащую у тарелки, тускло поблёскивавшую ложку, согнул её пополам и сунул в карман рубашки «щеневмерлика»:

– Дарю на память о ватничках! Привет Бандере!

И взъерошив совершенно опешившему хипстеру причёску, возвратился к нашему столику, отчеканив:

– Ирин, эту ложку мне в счёт тоже поставь.

– Ну, ты зверь! – восхитился я. – Не впервой инвентарь – то гнуть?

– Не впервой, – широко улыбаясь, хмыкнул он. – Пробовал ещё вилки, но они, заразы, ломаются. Точно бабы, чесслово!