Татьяна Латукова - Пять, восемь, тринадцать…

Ох, как хочется Володе найти сокровище. Искорку увидеть, перо жар-птицы найти, на царевне жениться и забыть обо всех этих мерзких отдыхающих.

– Да нет, Володя, ничего там не было. Пустота.

Покопавшись в завале бумаг, я протянула ему пачку бланков:

– На, пока я добрая. Статистика новые формуляры выпустила. Отчёты придётся переделывать.

Сосед мгновенно забыл о сокровищах:

– Издеваются они, что ли? Дармоеды ползучие!

Вздохнув вслед Володе, я задержала взгляд на вавилоне из бумаг на своём столе. Я его строила уже несколько лет. Официальные документы и отчётность я хранила у Редди, а в мастерской оставались черновики, записки, распечатки, рекламки и прочая ерунда. Можно было бы выкинуть всё разом, но мне почему-то было уютнее в гнезде из бумаги.

Если неведомый искатель чего-то непонятного придёт ко мне, его ждёт кропотливая работёнка. И будет смешно, потому что он ничего не найдёт.

Я люблю ходить пешком. Потому что не люблю водить машину. Права у меня есть, и купить машину я могла бы, но вожу я плохо. Несколько раз я несильно, но била машины друзей, после чего отказалась от экспериментов по накачке себя адреналином. Гораздо увереннее я чувствую себя на пассажирском сидении. А если за рулём Редди, так я вообще орлица. Водит он легко, но с несвойственной ему серьёзностью. И он никогда не пьёт за рулём. Поэтому иногда мне приходится пить за двоих.

Редди надо было сгонять на винодельческую ферму, и он позвал меня с собой – надо же было кому-то уважить хозяев. Я науважалась до того, что пыталась спеть нечто внезапно народное на неизвестном науке языке. Хозяева фермы остались в полном восторге, Редди досмеялся до икоты, но всё хорошее рано или поздно кончается.

Обратная дорога казалась мне если не жёлтой лентой в город с зелёными человечками, то волшебной тропой сквозь лес с единорогами. Я опять же что-то пела, рассказывала Редди какие-то пошлые и неприличные анекдоты, выбалтывала смешные сплетни. Он веселился, и всё было здорово. Как всегда в таких поездках.

Удара я не почувствовала. Просто стало нечем дышать. Исчезли свет, звуки, чувства. Где-то в глубине сознания пискнул тщедушный мышонок. Потом замигал сигнал тревоги.

Подушка сработала. Это авария. Мы слетели с дороги.

– Эй, Ладошка, ты живая?

– Не знаю.

– Выпрыгивай и беги. Слышишь? Давай, пошла!

Выбраться из машины. Обойти кругом. Открыть дверь.

Это что, теперь дверь? Это измятый листик металла.

Открыть дверь. Открыть дверь. Открыть дверь.

Оторвать дверь…

Зачем эта глупая дверь на меня упала?

Лицо и руки Редди залиты кровью. Сидит неподвижно.

– Уходи, Ладошка.

– Я тебя не брошу.

– Уходи!

Ноги. Надо вытащить ноги. Левая точно сломана.

Теперь подтянуть туловище к проёму.

Я знаю, что больно, потерпи.

То, что осталось от руки, собрать в кучу.

Ну же, давай. Раз, два, взяли. Раз, два, сама пойдёт.

Это Наташа в дурдом пойдёт. Сама. Может быть.

Раз!

Глупый Редди, зачем ты на меня упал?

Раз, два, три. Когти рви. Как хорошо, что Редди нацепил эту дурацкую куртку.

Раз, два. Трава. Хорошо, что здесь трава, а не гравий.

Раз. Это вам не адидас. Хорошо, что я в кроссовках.

Вроде продвигаемся, да?

Раз, раз, раз, свет погас. Какого чёрта? Какая гнида свет выключила?

Это я мордой в земле лежу. Вставать надо.

Потом я махала руками, отвечала на вопросы, называла номера телефонов. Меня трясло, я мыла руки в каком-то туалете. Я переоделась в рваный халат, мне сделали узи и рентген, сказали, что всё хорошо. Я переоделась обратно в окровавленные джинсы, я снова отвечала на вопросы. У меня взяли кровь. Мне дали несколько пластырей.

Семья Редди ждала в холле недалеко от операционной. У главной виновницы всех бед галактики не было права ждать в холле, и меня сразу же изгнали. Я сидела на банкетке в приёмном покое, положившись на милость медсестёр. Не знаю, сколько прошло времени, пока одна из них не присела рядом и не сказала, что операция закончена, состояние пациента стабильное.

Я встала и пошла домой.

Все знают, что Редди – моя первая любовь, мой первый любовник, и уж наверняка – мой первый муж, ибо сколько верёвочке не виться, а однажды мы набегаемся, остепенимся, поженимся и нарожаем кучу ребятишек. Собственно, что ещё нам остаётся?