Георгий Баженов - Ловушка для Адама и Евы (сборник)

И чьи это оказались глаза?

Алисы Мартемьяновны.

Он-то, Скоробогатов, за дочерью ее погнался, за молодостью, за опустошением, за призрачностью, за унизительным – казалось бы, всегда отрезвляющим – ощущением самого себя в каком-нибудь хвосте туманно-гадкой жизни, а оказался рядом с человеком. Пусть с человеком не с большой буквы, а просто – с настоящим человеком. У которого есть душа. Сердце. Которому сорок с лишним лет. У которого взрослая дочь. Однокомнатная квартира. Посменная работа в заводском техническом коллекторе. Что еще? Доверие к людям! Неизбывность доверия. Мужа не было, был любимый, забеременела, любимый бросил, растворился в мире, во времени и пространстве, она родила, вырастила дочь – а разве озлобилась? Удивительна эта ее неизбывность доверия к людям… Откуда? Почему? Поди попробуй пойми, догадайся…

– Ну-ка, закрой глаза! – сказала Алиса, входя в комнату с руками, спрятанными за спиной.

Скоробогатов покорно закрыл.

– Открывай!

В руках ее Скоробогатов увидел красивый японский брелок с двумя ключами.

– Что это? – И тут же краска смущения или стыда проступила на щеках Скоробогатова, потому что обо всем он догадался сам.

– Считай, тебе дали ордер на квартиру. А это ключи от нее.

– Не надо… – замотал головой Скоробогатов. – Ты что…

– Глупый, зачем же я заказывала их? – Она подошла к нему, села рядом, заглядывая в глаза, которые он упорно отводил в сторону. – Зачем тебе каждый раз ждать, когда я приду домой? Захочешь, приедешь сам, откроешь…

– Не надо, ты что… – бормотал он.

– Боишься, хочу приручить тебя?

– Нет, нет… – мотал он головой.

– А тогда что?

– Не хочу я в квартире без тебя. Ни к чему. Вдруг Марина придет…

– Ну и что? Думаешь, она не знает, что между нами?

– Одно дело – знать, другое дело – когда я тут один торчать буду. Это уж совсем у меня получится… Как два дома. Гарем, да?

Алиса Мартемьяновна, колыхаясь всем своим зрелым, тяжелым, полным телом, от души рассмеялась.

– С ключами – гарем, а без ключей – не гарем?! Эх ты, гаремщик! Вот за что люблю тебя, Скоробогатов, – за наивность, за чистоту… Хоть плюнь в тебя – не пристанет. Откуда ты только такой у меня, горемычный?! Ну, откуда?! – тормошила она его, смеясь незлобно, весело, целуя в голову, в щеки, в губы.

Ночью она опять безмятежно спала; рядом на туалетном столике лежал отливающий голубизной и перламутром японский брелок с ключами. Скоробогатов не спал. Думал. Не было в его жизни никого лучше Алисы Мартемьяновны, она была для него больше, чем любовь, завладела в нем чем-то таким, что он сам так упорно искал в других людях, – завладела его правдой. Скоробогатов боялся Алисы, потому что она знала о нем правду: что он слаб, что он чист, что нуждается в сострадании, и любить его надо, как маленького, не только по-женски, но и по-матерински. Этой материнской понятливости, нежности и доброты в женщинах так всегда не хватало Скоробогатову. Не хватало, чтобы стать просто человеком, полноценно себя ощущающим, а уж потом, думал он, можно было бы и реализоваться – в деле, в науке, в чем хочешь. Так или не так? Сколько хитрых ловушек и сколько увертливых выходов из ловушек этой жизни! Ведь и отец, и мать до сих пор живы у Скоробогатова, живут на Урале, отец – военный, вся жизнь прошла на службе, не до сына, а мать воспитывала Скоробогатова по книгам, строго, придирчиво, подавляя в нем все, что, казалось ей, выходит за рамки нужного или общепринятого; в конце концов, лишившись детства, маленький Скоробогатов вырос в большого Скоробогатова. Удивительно ли, что так притягивала его к себе Алиса Мартемьяновна?! Она одна заменяла ему всех женщин сразу – и мать, и жену, и любимую, и, может быть, даже дочь, потому что ему тоже хотелось заботиться о ней, как о маленькой, делать приятное, доброе…

И надо же, так любя Алису, он все же боялся ее, даже ненавидел порой! Хотел освободиться от нее! Начать новую жизнь! Какой-то здесь такой поворот был, что Скоробогатову и не под силу было распутать запутанный клубок…

Вот что его мучило все эти годы – невозможность жить в ладу с внутренней правдой! Не мог жить только с женой. Не мог жить только с Алисой. Не мог жить с ними двумя сразу. Не мог жить своей работой. И без работы не мог жить. Не мог жить рядом с Петрухиным. И без Петрухина тоже не мог жить. Все сплеталось и переплеталось в такой клубок, что невозможно вытянуть одну нить, не потянув десятки других…

Неожиданно за входной дверью послышался шум, кто-то вставлял ключ, пытался открыть замок, но там, во-первых, была спущена «собачка», во-вторых, была накинута цепочка.