Георгий Баженов - Ловушка для Адама и Евы (сборник)

Очнулся он за полночь; чужая комната; горит бра; в углу, за столиком, сидит женщина; извечная женская поза: склонившись над столом, что-то штопает. Скоробогатов ничего не понимал. Таращил со сна глаза. Где он? Кто эта женщина? Он пошевелился на диване. Женщина подняла к нему глаза. Улыбнулась; самое первое и самое главное – она улыбнулась ему:

– Проснулись?

– Да… – Голос у Скоробогатова звучал хрипловато. – Простите… – Он попытался подняться с дивана.

– Ничего, ничего, не беспокойтесь, лежите… Марина мне все объяснила.

– Марина?

– Моя дочь, – снова улыбнулась женщина.

«А, Марина…» – с трудом вспомнил Скоробогатов. Кажется, это девочка, которая понравилась ему… Неужто это ее мать? Ну и влип, идиот…

– А где же Николай? – спросила женщина.

– Николай?

– Ну да, это муж Марины. Вы его не знаете?

– Знаю, знаю, как же… – забормотал Скоробогатов, как бы опомнившись. «Черт, она еще и замужем… Ну дела!»

– Да не стоит притворяться! – Женщина весело рассмеялась. – Вы ведь впервые Марину видели? И всю ее компанию?

– Нет, почему же… – снова забормотал Скоробогатов.

– Да вы не стесняйтесь. Молодежь нынче такая – ей все равно, с кем веселиться. Сегодня они раскрутили вас. Завтра другого. А там еще кого-нибудь. Я уж привыкла.

«Да-а…» – думал он.

– Пока я на работе, Марина часто компании приводит. Я разрешаю. А что, лучше по улицам слоняться или в парках прятаться?

Скоробогатов не ответил. Он удивлялся. Он понять хотел. А ничего пока не понимал.

– Живет-то она с родителями Николая. У них трехкомнатная. Ну, а если веселиться хотят – тогда у меня. Пока я на работе.

«Понятно…»

– Вас как зовут-то? – в который раз улыбнулась женщина.

– Валерий. Валерий Иванович Скоробогатов.

– Скоро богатым будете, – пошутила она. – А меня – Алиса Мартемьяновна.

«Да-а…»

– Живу вот одна. В однокомнатной квартире. Ничего, не жалуюсь… Дочь замуж выдала…

– Ох, – встрепенулся Скоробогатов, – поздно уже. Домой надо… – И начал было всерьез подниматься с дивана.

– Да куда вы, лежите спокойно… Три часа ночи.

– Как три?

– Да так, – улыбалась Алиса Мартемьяновна, – очень просто. Давно ночь на дворе.

Через три дня Скоробогатов позвонил ей. Сам не знал, почему позвонил. Все это время Серега, Сергей Сергеич Петрухин, подсмеивался над ним, подтрунивал, все спрашивал, есть ли разница между сорокалетней и двадцатилетней. Скоробогатов всерьез обижался, даже злился, ведь Петрухин бросил его тогда, увез девочек к себе на квартиру, а Скоробогатова всей компанией весело и безмятежно оставили у Алисы Мартемьяновны, будто так и надо было. И он остался… И вот до сих пор это тянется…

Скоробогатов осторожно высвободился из объятий Алисы Мартемьяновны.

– Куда ты? – все-таки и тут успела пробормотать она сквозь сон.

– Да так, надо. Ну что ты, в самом деле…

Он накинул халат (подарок Алисы Мартемьяновны), которым пользовался лишь когда бывал у нее в гостях, сходил в ванную, забрел на кухню, постоял, посмотрел на сотни горящих в ночи живых человеческих окон, поставил чайник, вернулся в комнату. Алиса спала. Кажется, спала безмятежно. Странное дело, взрослая женщина, настолько взрослая, что раньше Скоробогатов и не обращал на подобных внимания, она выглядела сейчас совсем девочкой – так сладко спала, такое детское простодушное у нее было выражение лица, такая добрая играла на ее губах улыбка, улыбка еле-еле приметная… Скоробогатов и сам не заметил, как, разглядывая Алису, начал любоваться ею.

Осознал это, вздрогнул, нахмурился. Сел за стол. Никто никогда ничему изящному не учил эту женщину, а между тем все у нее было со вкусом, отдавало теплом, нежностью, добротой. Странно, очень странно…

Неизвестно почему, вдруг вспомнился Петрухин. Он всегда говорил об Алисе только сальности и гадости… Но почему? Не верил в искренность привязанности Скоробогатова к ней? Не понимал? И то, и другое – не верил, не понимал. Да и куда ему понять, когда Скоробогатов и сам мало чего понимал… Он вспомнил название темы, над которой они бились всем отделом только для того, чтобы Петрухин, начальник отдела, защитил в конце концов диссертацию… И во что же ему верить тогда, в какую правду, этому Петрухину? Неудивительно, что он циник. «Взаимопроникновение и взаимовлияние макро – и микромиров». Что нового могут сказать они на эту тему, если мало кто в отделе верит в нужность и серьезность поставленной проблемы? А ведь люди все образованные, после институтов и университетов, у каждого семья, дети, ежедневная работа; но если все это не всерьез, а как бы для временной и пространственной галочки, то когда тогда жить всерьез? На какую такую вторую или третью жизнь надеяться? Отчего вообще живется так, будто нет суда ни в нас, ни вне нас, – отчего?!