Георгий Баженов - Бедолага

Шура смотрела на него во все глаза. А ведь правда: хотелось ей взять, встряхнуть его хорошенько, надавать пощечин, отмыть, отчистить, поставить на ноги, сказать: смотри, балбес, жизнь прекрасна, жизнь удивительна, а ты!..

– И много у тебя было таких женщин?

– Да пруд пруди, пеструха!

– Ври давай… Кому ты нужен?

– Никому не нужен, точно, а всем охота человека из меня сделать. А из меня человека не сделать. Я – кому хочешь жизнь изломаю, а меня никому не переделать. Горбатого, сама знаешь, одна могила только исправит.

– И мне изломать можешь? – поинтересовалась Шура, и кокетливо это у нее получилось, игриво – сама не ожидала такого.

– И тебе.

– И мне-е?.. – изумилась Шура. – Как же ты это сделаешь?

– Много будешь знать, скоро состаришься, пеструха. Плесни-ка лучше пару капель…

Опять сидели, она смотрела на него, он хрустел огурцом, яснел глазами, отходил от вчерашнего.

– А ты наглец, – задумчиво произнесла Шура.

– Я хам, – поправил ее Глеб.

– Точно, хам, – согласилась она.

– Хам – профессия избранных. Запомни, пеструха, это Глеб Парамонов открыл. Он слов на ветер не бросает…

Вечером Николай накричал на Шуру: я знаю, он тебе нравится, наглец, подонок, сколько можно терпеть его, это ты, ты приваживаешь его, если бы хоть раз сказала твердо: «Не ходи!» – он бы послушался, он бы тебя послушался, он из-за тебя, к тебе ходит, думаешь, я не понимаю? Я все, все понимаю.

Шура, сама того не ожидая, влепила Николаю пощечину:

– А сам молчишь?! Воды в рот набрал?!

На другой день Шура и в самом деле сказала Глебу:

– Не ходи к нам. Все, хватит! Устали мы от тебя.

– Неужто твой щегол раскукарекался?

– Не паясничай!

– Пеструха, а не почистить ли мне ему крылышки? Я это дело могу, за мной не заржавеет. Может, вечерком цирк устроить?

– Хочешь, чтобы я милицию вызвала?

– Ты? Пеструха, не смеши меня. Подумай о здоровье своего щегла!

– Пугаешь? – удивилась Шура.

Глеб подошел к Шуре вплотную, крылья ноздрей его трепетали:

– Хочешь, дам сейчас в морду?

Она видела – он не шутит. И внутри у нее все обмерло от жуткого страха, бессилия, непонимания того, что, в конце концов, происходит в жизни? Как так получается, что этот человек приходит когда вздумается, делает что хочет да еще пугает?

Он сграбастал ее, подхватил на руки.

– Не надо, – еле выговорила она, дрожа от страха побелевшими губами.

– Молчи! – прикрикнул он.

«Где же Коля? Где он?.. – стучало у нее в висках. – Нет его, никогда его нет, когда надо… Ненавижу! Ненавижу!..»

Так началась эта история.

Что делать дальше? К кому идти, с кем разговаривать? – задумалась Лариса. Союзницы из Евдокии Григорьевны не получилось, а ведь о случившемся больше всего могла рассказать именно Евдокия Григорьевна. Не захотела. Испугалась. Но почему?

Может, лучше всего встретиться с самим Парамоновым? Посмотреть на него, какой он, поговорить – и сразу многое станет ясно? Однако по опыту Лариса знала: до встречи с главным героем лучше всего побольше узнать о нем, иметь обширную информацию, учесть взгляд людей со стороны. Когда-то первый ее учитель в журналистике Валентин Барга говорил: «Запомни первое правило журналиста: “Хочешь знать – умей вертеться!”» – «А второе какое правило?» – поинтересовалась она. «Пиши правду, но помни: начальство ее не любит!» – «И третье правило есть?» – «Есть: “Люби смолоду, ненавидь с детства!”» – «Непонятное правило», – пожала Лариса плечами. «Чего тут непонятного, – удивился Валентин. – Несправедливость ненавидь с детства – любовь не откладывай на старость». Так и получилось: влюбилась она в Валентина, не откладывая любовь на старость. А что из этого вышло, это уже другая история…

Итак: хочешь знать – умей вертеться. И решила Лариса завести на Глеба Парамонова нечто вроде досье. С кем бы она ни говорила о Парамонове, что бы ни узнала о нем, какие бы черточки ни прояснила, все туда – в досье, а там видно будет. В конце концов, должен хоть как-то обрисоваться облик этого человека…

С кого начать? Узнала Лариса адрес первой жены Парамонова, Варвары. Поехала к ней. Простая оказалась женщина, отзывчивая, разговорчивая. Давно она сердцем отошла от Парамонова, поэтому рассказывала свободно, не таясь, как бы даже удивляясь своему прошлому, странностям его и поворотам.

– Где вы с ним познакомились? – поинтересовалась Лариса.

– Да где… на трубном заводе, в цехе. Я тогда в столовой работала, кассиром, он мне сразу понравился. Высокий такой, разбитной, сильный, посмотрит на тебя – так и окатит волна какая-то, ноги ватные делаются… И шутки всегда на языке, прибаутки. Ел за четверых, а деньги никогда не платил.