Владимир Митюк - Рентген. Остросюжетные любовные романы

Вдруг она подняла на меня глаза и сказала настолько ровно, насколько была способна в такой ситуации:

– Ну, а что дальше?

Если признаться честно, то и мне самому дальнейшее представлялось весьма туманно. Но был факт – она меня не оттолкнула и ответила на поцелуй. Значит, был определённый шанс, и мне предоставлялось право решения. И оттого, насколько адекватны будут мои действия, настолько положительным будет для меня результат. Причем не сиюминутный. Для этого большого ума сейчас не нужно. Или я ошибался?

Было ясно, что девушка ждала от меня какого-то действия. Прямо сейчас. Секунды бежали, неумолимо отдаляя нас друг от друга, но в глазах её я ничего не мог прочесть. Чуть заметные смешинки в глазах и вопрос. Но испуга не было. Более того, она была уверена в себе, и абсолютно независима. И посему представлялось возможным три варианта. Первый, и, к сожалению, совершенно бесперспективный, трусливо попытаться обратить всё в шутку. Мол, милый доктор, вы прекрасны, и всё такое. Потом посидеть с ней до конца приёма, попробовать договориться о следующей встрече и…

Но она неизбежно почувствует неуверенность, сомнения, а женщины этого не прощают. По крайней мере, в начале знакомства, и этот путь, увы, тупиковый. Ухоженный и нежный доктор и так, по моему скромному разумению, не был обделён любовью. А тут ещё один. И её возможные сомнения усилятся, а в таких случаях действия женщин, увы, предсказуемы.

Она, несомненно, будет клясть себя за столь неуместный для замужней женщины порыв и наверняка сделает всё, чтобы это не повторилось в дальнейшем. Во всяком случае, со мной.

Можно было, конечно, попытаться проявить себя джентльменом. В смысле – немного поласкаться, не переходя известной грани, попросить подождать, пока она не завершит свои дела, слетать за коробкой конфет и шампанским, потом пригласить куда-нибудь, благо машина пока на ходу, и карман не пуст, поухаживать. Выпросить у кого-нибудь из приятелей ключ и…

Если она согласиться, конечно. Но это вряд ли. Потому что у неё после работы наверняка есть неотложные дела, и она будет спешить домой. Например, встретить детей из школы, сходить в магазин, приготовить ужин, и это неизбежно засосёт, и женщина отдаст предпочтение стабильности возможному приключению с неизвестным исходом. Ибо, повторюсь, её глаза излучали спокойствие и уверенность.

И вряд ли такая женщина помчится в чужую квартиру, чтобы заняться там любовью с первым встречным, пусть даже в некоторой степени привлекательным. Хорошо ещё, что она не отнеслась ко мне, как к неодушевленному предмету. О том, чтобы привести её к себе, или напроситься к ней, и речи быть не могло. Она не была похожа на тех женщин, которые способны это сделать.

Возможно, долгое ухаживание – с цветами, свиданиями и прочими неизбежными и приятными моментами могло дать определенный результат. Если она почувствует, что её хотят не только как женщину, но и по другой, пусть даже надуманной причине. Но и в этом случае она заставит себя построить непроницаемый барьер, ограждающий её от сомнительного мероприятия. И даже может рассказать мужу, упустив, конечно, некоторые подробности – например, что вот, опять за ней пытался ухаживать пациент, и даже приглашал на свидание, но я, дорогой, люблю только тебя, и мне даже смешно подумать, что кто-то может иметь хоть малейшую надежду.

Да, скорее всего, так и будет. А если это больше, чем порыв, и она не успела осознать происходящее? И пока она ещё в моих объятиях, и я снова ласкаю её губы, глажу роскошные вьющиеся волосы, и она неизбежно чувствует моё возбуждение. И не отстраняется, и забыла про могущую вот-вот открыться дверь. Значит, ждет, а я? И, кстати, я даже не знаю, как её зовут – ничего, кроме инициалов – врач… Е.А., вышитых синей вязью на халатике. Екатерина? Елизавета? Евгения? Только не это. Мне хотелось, чтобы она оказалась Еленой, но как спросить?

И что – неужели, сразу здесь? Но где и как? Я мог проклинать свою не наблюдательность, но в той самой комнатке, где стоит аппарат, я приметил маленькую кушетку. Дерматиновую, покрытую казанной простыней со штампом поликлиники. А женщина лёгкая, и я смогу её поднять. Да, только надо захлопнуть дверь – замок французский, одно движение – и всё. А думать буду потом, потом, а сейчас. Я чувствовал, что если эта пытка продлится ещё немного, то мне уже ничего не понадобится, и я окажусь не то, чтобы несостоятельным, а вообще недееспособным…

Мои нелепые мечтания были прерваны самым прозаическим образом. Дверь, за которой она скрылась, чтобы поискать мои снимки, отворилась, и она вышла спокойно-уверенная, и сказала, не глядя на меня: