Владимир Митюк - Рентген. Остросюжетные любовные романы

– Хорошо, сейчас пойдешь на флюорографию, сделаешь в трёх проекциях, а завтра вечером со снимком – ко мне.

– Как же так, я же абсолютно здоров! Выпишите меня, пожалуйста! Температуры нет, и чувствую себя хорошо.

– Вот и хорошо. Вот тебе направление, сходишь, а пока отдыхай.

– Так мне на работу надо!

– Всем надо. Только здоровым, а то потом лечи вас – лекарств не напасешься. Будьте уверены!

Сопротивляться бесполезно, и я спустился на первый этаж, по пути чуть не столкнувшись с симпатичной шатенкой в обтягивающем бежевом свитерке. Она спешила наверх, и я задержал на ней взгляд дольше, нежели положено приличному человеку. Но разглядел стройные ножки. Видно, я неисправим. Ладно, хоть это.

Около флюорографии толпился народ – школьники, за справками. Они жутко галдели и пихались. Я протолкнулся к двери – приём нормальных больных начинался с трёх, и мне пришлось возвращаться домой в не совсем хорошем настроении. По пути зашёл в магазин, прикупил чего-то. Дома сделал несколько звонков, сообщил коллегам, чтобы раньше, чем послезавтра, не ждали. И сказал, когда буду дома – пусть сами звонят, если понадобится. Два часа пролетели быстро, и я опять, переодевшись для столь важного визита, поплелся в поликлинику. Солнце припекало, было немного обидно, а винить, кроме себя, некого. Сдав куртку в гардероб, я приготовился к длительному ожиданию.

В кабинет пускали по пять человек – сначала женщины, потом – мужчины, и так далее. Если не попал, придётся ждать следующую партию. Конечно же, ожидающие норовили войти скопом – пятым, или шестым. Но времени у меня было хоть отбавляй, и я уткнулся в детектив – на этот раз взял с собой другую книгу. Очередь потихоньку двигалась, я её лениво отслеживал, впрочем, не особенно беспокоясь о том, что пропущу – стоящие за мной тоже ревниво относились к процессу. Вскоре пришла и давешняя симпатичная шатенка, невысокая, но очень приятная женщина, и я изредка поглядывал на неё, а она делала вид, что этого не замечала. И пусть. Так время шло быстрее. Мне вообще нравится смотреть на таких женщин – ладненьких и аккуратных, и неизменно приятных. Где бы они ни находились, всё равно привлекают внимание. Впрочем, и мужчины тоже – не тупо накаченные, но гармоничные, если можно выразиться подобным образом. На то, что этот молодой человек – вроде и высокий, розовощекий, с детским выражением лица. Лет ему, по моему разумению, не более двадцати пяти, постоянно суетится, хлюпает носом.

Ему бы не на рентген, а ещё парочку деньков полежать. Впрочем, и я сейчас выглядел не намного лучше. Что уж говорить, и посему сидел скромно. Вскоре пришла и очередь нашей пятёрки, к которой, естественно, примкнули ещё двое, но были безжалостно выдворены сидевшей за регистрационным столиком медсестрой. Она лениво, сообразно со своим возрастом и внешностью, заполняла карточки.

Когда она встала, оказалось, что девушка выше меня, не столь уж и низкорослого, и место ей – не в этой клетушке, а на подиуме. Она и там могла смотреться лучше многих моделей. Но посему привлекательной не казалась. Что удивительно. Медленно, медленно водила ручкой, и получившие заветный листочек из её рук мужики проходили в следующую комнату, где нам предстояло раздеться до пояса. Сверху, разумеется. Потом – забраться в аппарат, выполняя команды доктора, прижимаясь к холодной стенке, не дышать, и с осознанием выполненного долга удалиться.

Я получил картонную бирку с роковым номером 66, почувствовал дурное предзнаменование, но прошествовал в закуток, где разоблачился до пояса.

Передо мной был пыхтящий дед, с трудом пролезший в рентгеновский аппарат. Я огляделся – совершенно больничный и казенный вид – голубые стены, скамеечки и лежаки с казёнными же белыми простынями – как будто в этом кабинете кому-то может сделаться плохо. Хотя, судя по ожидающему в приёмной контингенту, всё могло быть.

Ладно, подожду ещё чуть-чуть – и всё.

Симпатичная тёмноволосая докторша в белом халате и неизбежных при такой работе очках в тоненькой оправе провела меня к аппарату.

– Так, становитесь сюда. Да не сюда. Вот, сейчас правильно.

И повернула меня прохладными пальцами, видя мою непонятливость. Потом нажала на какую-то кнопку, пол чуть приподнялся, и я уперся подбородком в подставку, как приговоренный к смерти.

– Не дышите. Она нажала на другую кнопку, что-то зажужжало. Потом снова подошла ко мне. Теперь повернитесь боком, сделаем другой снимок. Да не так, а то я снова прикоснусь к Вам своими холодными пальцами. То, что они у неё были холодными, я и сам заметил, но, как ни странно, это прикосновение было приятным. И посему я хотел сострить, типа: «Ну и хорошо, как раз очень приятно». Но вовремя сдержался – хорош был я со своими комплиментами, отощавший, поддерживающий спадающие брюки – мне пришлось вытягиваться, чтобы положить свой подбородок на подставку. К тому же наверняка она, как и большинство представительниц её профессии, относятся к посетителям-пациентам, как к предметам неодушевленным. Или, по крайней мере, с некоторой безучастностью, если не брезгливостью, ибо проходят через аппарат, как по конвейеру. Серийно и ежедневно. И всегда одно и то же.