Алексей Аимин - Истории из жизни уездного городка. Встречи с неведомым

– Ну что, Бегемот, уже прижился тут? – Кондратий погладил кота по голове, нацепил на вилку кусок колбасы и поднес к его морде.

Кот, аккуратно помогая себе лапой, определил серо-розовый полукруг в то место, где ему надлежало быть.

– Какой он бегемот? – хохотнул Колька. – Он скорее крокодил! Бегемоты – они ведь траву едят, а этому все колбасу да мясо подавай.

Колька был доволен, что ему удалось блеснуть своими познаниями, ведь у него по зоологии, в отличие от литературы, была твердая «тройка», а еще он никогда не пропускал свою любимую телепередачу «В мире животных».

Молча допили оставшееся.

– Ну, все! – сказал Мирон, которого тяготило общество Кондратия. Помянули, и хватит – работать надо.

Но гость ловко подхватил пустую бутылку со стола, и тут же, как по мановению волшебной палочки, на ее месте оказалась полная.

– Это на вторую ногу, пусть Володька там не спотыкается.

Колька, видя сомнения старшего по смене насчет продолжения мероприятия, решил продолжить разговор на заинтересовавшую его тему потусторонней жизни.

– Слышь, Кондратий, а чистилище – это вроде нашей бани, что ли?

– Да есть что-то схожее, – Кондратий налил еще по полстакана. – Безгрешных людей не бывает. Только к одним грехи как бы снаружи налипают, а другие – насквозь ими пропитаны! Там и распознают, у кого, значит, как.

Светлые-то души отмываются, а темные – их ничем не отмоешь. Потом, Колян, сам все узнаешь, а сейчас живи и радуйся. Пока молодой, баб не пропускай да водку в меру потребляй – эти грехи отмоются.

Снова наступило молчание. Кондратий поднял стакан:

– Ну, вздрогнули!

Все выпили, и «голубь мира» полетел с благой вестью в их души. Термометр дожевывал очередной кусок колбасы. Глаза его сегодня горели неестественно ярко, и казалось, что он внимательно прислушивается к разговору. У Мирона и так весь день было какое-то нехорошее предчувствие, а сейчас тревога стала нарастать еще больше.

– Пойду проверю паровой, – подумал он, но ноги его словно окаменели. – Неужели так повело? Это с двух -то стаканов?

– Колька, – сказал он, – сходи-ка проверь подпитку. Сейчас Петруха Морозов и Ванек Угрюмов мыться придут, так приоткрой так, чтоб им горячей воды на все принчиндалы хватило.

– Я это мигом! – гоготнув, ответил напарник и не совсем уверенным шагом направился в дальний угол котельной.

– Какие-какие процессы?

Мирон перевел взгляд на Кондратия – ну не нравился ему этот мужик, хоть убей! Эти серые ногти на руках, грязноватые волосы, шляпа, которую он никогда не снимал.

– Интересно, почему у него шляпа не спадает даже тогда, когда он наклоняется? И чего он так странно ерзает, когда садится? – Мирон еще внимательней посмотрел на Кондратия.

В голове вереницей крутились вопросы, но задавать их он не решался.

– Ну что, – сказал непрошенный гость, – давай говори, что спросить-то хочешь. Я же вижу, что хочешь, только стесняешься.

Мирон пытался сконцентрироваться и подобрать слова, но вдруг выпалил:

– Ты зачем здесь?

– За тобой.

– К-к-ак это за мной? – Мирон даже чуть заикнулся.

– На работу хочу нанять.

– Куда это на работу?

– Туда, – Кондратий показал себе под ноги.

Мирон хоть и подозревал что-то неладное, но не до такой же степени. По большому счету, ни в Бога ни в черта он не верил.

– Дурит Кондратий! – мелькнуло в голове. – А если нет?

Мирон был в растерянности.

Лучшая оборона – нападение, это он знал с детства. И тут ему припомнился гоголевский «Вий»:

– А как я тебя сейчас перекрещу?

– А ты попробуй, – засмеялся Кондратий.

Мирон вновь попытался приподняться из-за стола. Ноги совершенно не слушались, однако голова была достаточно ясной. С большим трудом он все же привстал и изобразил некое подобие креста:

– Сгинь, нечистая сила!

Термометр взъерошился, выгнул спину и зашипел на Мирона. Кондратий вновь засмеялся:

– Ну вот, смотри, как кота напугал. Ты что же, думаешь, что я от твоих пассажей хвост подожму и убегу? Сейчас!

Во-первых, ты, Мирон, некрещеный. Батя-то у тебя, почитай, двадцать лет профсоюзом на стекольном заводе заведовал, активистом, коммунистом был. И ведь как мать с бабкой его ни уговаривали тебя окрестить, он ни в какую – запретил под страхом развода. А священнику двустволкой грозил, если он тайком тебя окрестит.