Эвелина Телякова - Красный Лёд

Черт! В неразберихе выпускаю ледоруб. Без него я погиб. В воздухе ловлю его ладонью за клюв. Успеваю! Настоящий везунчик!

И тут глаза натыкаются на нечто, растворяющееся во мраке. Это вроде еще человек, но я уже знаю, что нет. Он – покойник. Крик обрывается. Уши вновь заполняются воем ветра и пустотой. Холодной, безжизненной, одинокой. Смерть – вот она, близко. Одно движение, и конец.

Меня начинает трясти. В голове застревает отвратительная идея, что мою веревку тоже кто-то распиливает. Меня тоже хотят убить. Я убил человека, значит, я заслуживаю ту же участь. Пальцы еле справляются с ношей. По спине бродят сотни тысяч мурашек.

«Я замерзаю, я падаю! Меня никто не спасет! Я один! Они убьют меня!»

Слышу, как начинаю скулить. Как собака, как поросенок…

О, боже!

«Стоп! Сейчас же возьми себя в руки! Не терять головы! Никто не желает твоей смерти! Вы в одной связке! Не смей подвести товарищей!»

«Я убил человека! Разрезал веревку!»

Чувство вины окатывает меня кипятком. Тело слишком устало, чтобы справиться с таким грузом.

«Оставь это до следующего раза! Сейчас нужно карабкаться! Муки совести – все потом! Иначе – смерть».

Дергаю несколько раз провисшую страховочную веревку. Мой страхующий поможет вскарабкаться к тому месту, где я был прикреплен менее часа назад. Все замерзли. Нужно выбираться.

Не помню, как добрались до базового лагеря. Помню, что рыдал, как ребенок. Каждый спрашивал, что там случилось, а я только заливался слезами.

Рану на лице мне прочистили и предупредили, что шрамы, увы, останутся навсегда. Я смотрел им в глаза и вспоминал того молчаливого альпиниста, чью веревку я так безжалостно перерезал. Эти отметины – вечное напоминание о хладнокровном убийстве живого человека.

Так наказала меня гора.

Не смоет святая вода страшный грех. Мучиться мне, захлебнувшись в пучине вины, до конца своих дней.

Домой я вернулся убийцей.

– Я подаю на развод! – Серафима кричала ему в спину. – Ты меня слышишь? Я совершенно серьезно! Я ухожу от тебя!

Мужчина спокойно развернулся. Его лицо не выражало ни испуга, ни гнева, ни огорчения. Разве что ехидство.

– Ты улыбаешься? – ей совсем не нравилось это выражение, замешанное на презрении и сарказме.

Прежде она никогда не испытывала подобного на себе, не могла и представить, что муж способен пренебрегать ею.

А еще эти старые шрамы… Багровые, глубокие, безбожно коверкающие его мимику. Три кожаных стежка ото лба вдоль правой щеки и один небольшой – в волосах. Бровь рассечена в двух местах, надвое разрублен висок. Как ему удалось до смерти не истечь кровью?

Однако самым пугающим для нее всегда оставался разрез радужки правого глаза. От тумана бесцветного, точно выжженного солнцем бельма на серых глазах веяло чем-то зловещим, таинственным, потусторонним.

Из-под кромки темных волос начинала прорезаться белая проседь. Прямой подбородок, тонкий нос, губы вечно обветрены… Раны чрезвычайно уродовали лицо. Хотя она не за красоту его выбирала. В нем было что-то другое… Что-то еще… И с годами оно только росло… Необъяснимое. Как будто он знал то, о чем не догадывались другие… Высшая мудрость жизни или близкое знакомство со смертью?

Это странное ощущение – хохотать над шутками человека, часть лица которого никогда не смеется, а один глаз всякий раз испытующе всматривается в тебя, словно видит гораздо больше, чем ты желаешь ему показать.

«Все это детские фантазии», – стараешься внушить себе ты. – «Он ничего им не видит».

Стекловидное тело глаза осталось нетронутым, но зрение снижено – глаз фиксирует лишь края очертаний предметов.

«Но он видит суть», – так тебе кажется, и отделаться от навязчивой мысли не получалось даже после пяти лет замужества.

И теперь, в эту самую минуту, на ассиметричном лице явственно читалась насмешка.

Ей стало не по себе.

– Я тебя услышал, – ровным голосом ответил мужчина.

– И что ты собираешься делать? – нервно выговорила она.

– Ничего. Я ничего не буду делать, – отозвался он равнодушно. – Я не дам тебе развод.

– Что?! Почему? – воскликнула девушка. – Это все, чтобы испортить мне жизнь? Ты этого добиваешься?

– Не говори ерунды! – мужчина развернулся к ней спиной и направился в соседнюю комнату.

– Мы не закончили! Куда ты идешь?

– Это мой дом. Собираюсь пройтись по нему.

Ей ничего не оставалось, как пойти за ним следом.