Мужчина не отзывается. Смотрит на меня оторопело. Молчит.
Решаю проверить все сам. Спускаюсь еще на пару метров. Трос исчезает в остатках тумана. Кончик веревки колышется по ветру над головой. Внизу никого нет.
Что?! Как так?! Куда исчезли еще два человека?
Сколько ни вглядывался в далекое дно ущелья, никаких следов жизни. Останавливаю взгляд на веревке и все понимаю. Альпинист, кажется, осознал, куда я смотрю, потому что веревка закручивается, хаотично раскачивая перепуганного мужчину.
Пытаюсь скорее приблизиться к нему, чтобы спокойно поговорить. Он обрезал веревку не просто так. Значит, что-то здесь приключилось. Вероятно, была причина, принять… такое… решение. Необходимо как можно быстрее все выяснить и продолжить подъем.
Вдруг улавливаю недоброе колебание ветра у самого уха. Доля секунды. И… удар.
По одеревеневшему лицу полоснуло тремя лезвиями кошки. Горячее и липкое нечто стекает за воротник. Вся правая половина словно обожжена. Пахнет кровью. Правый глаз слегка зацепило. Едва не ослеп. Все, как в тумане. Левым зрачком подмечаю: тот разгоняется по принципу маятника – вновь попытается сбросить с веревки.
Отработанная реакция позволяет мне увернуться.
Без сомнения, мужик явно спятил. Нехватка кислорода, нечеловеческая усталость, страх за себя и ускользающее время доконали психику альпиниста, промёрзшего до костей, вбив клин между сознанием и бессознательным. Его разум потрошат самые невероятные фобии. Мужик дергается и скулит, силясь убить любого, кто попросту окажется рядом. Будь он в здравом уме, ему ничего не стоило бы перерезать веревку товарища, но в припадке ужаса перед подступающей к горлу смертью, он не в состоянии вернуть рассудок.
Веревка скрипит, и в один момент тело вновь кидает вниз на полметра. Закрепленный десять минут назад шуруп ледобура не выдерживает и выскакивает. Остается второй и последний. Долго ли он выдержит четырех ожидающих и одного невменяемого? А еще я сам… Моя веревка крепится к той же точке.
Мужик продолжает пинать воздух и рычать, как мелкая загнанная собачонка, не осознавая, что рискует разрушить единственное препятствие, ограждающее их от тотального срыва, и погубить себя в том числе.
Замахиваюсь корпусом ледоруба и вонзаю стальной кончик в лед. Нужно подняться чуть выше.
В голове – звенящая пустота. Ни единой эмоции. Даже боль ушла куда-то на задний план. Просто делаю, что должен. И все.
Ползу вверх по стене. Ледоруб обстоятельно врезается в скалу. Кошки не подведут.
Тот, другой, не может дотянуться до противоположной стены. Ему меня не достать.
Метр, второй, третий…
Барахтающийся уже подо мной.
Почему не приходят чувства? Где барабанная дробь в ушах? Все как-то неправильно.
Отталкиваюсь от стены и хватаюсь за общую веревку. На весу ее не обрубить ледорубом, приходится буквально рвать на волокна десятимиллиметровый крученый шнур зубчатым лезвием.
Под ногами крутится и визжит живой человек.
Хороший мужик. Последовательный, даже немного строгий, но внешне спокойный, неконфликтный. На вершине сдержанно улыбался, когда другие плясали и плакали от восторга. Антон, лидер группы, опасался брать его на вершину – легкая одышка немолодого альпиниста запросто могла перейти в массивный отек легких. Но мне отчего-то хотелось, чтобы он пошел. Не знаю, почему во мне возникло такое желание. Возможно, оттого, что он казался рассудительным и более скромным, чем парочка ребят надо мной. Не люблю, когда задают прорву глупых вопросов, когда вообще много болтают. Знаю: люди разные, и кто-то не умеет вовремя промолчать. Но ничего не могу с собой поделать. Я уважаю тишину.
Вот как смеется над нами гора: самого молчаливого человека она превращает в испуганного поросенка. Его вопли оглушают меня.
Нитка за ниткой выскакивают из общего веретена и торчат кучерявыми локонами с головы старой куклы. Когда шнур оборвется, мне необходимо успеть схватиться за край, иначе сила тяжести потянет меня вслед за потерявшим рассудок. Помню – меня страхуют, и мое тело пролетит всего метра три-четыре, но я закреплен на общей точке, и, когда страховочная веревка меня остановит, сила рывка, скорее всего, выбьет винт ледобура. Все наши усилия окажутся напрасными. Мы упадем.
Нужно успеть ухватиться.
Зрачки расширяются, когда я вижу, как оставшиеся волокна рвутся под тяжестью двух истощенных тел. Цепляюсь за верхний конец. Меня бросает вниз, но заиндевелые пальцы удерживаются, не отпускают.
Читать дальше