Влад Озер - Из ВДВ СА в аэромобильные войска ВСУ. ВДВ после распада СССР

– Слушаю внимательно вас, товарищ майор, – сухо отвечаю.

– Я, прибыв из Пензы, там теперь свужу, – именно так сказал, потому что у него была странная картавость. Вместо буквы «л», он выговаривал «в».

– Хочу перевезти контейнер со своими вещами на железнодорожный вокзав. Подсобите мне машиной.

– Надеюсь, вы ничего, товарищ майор, не забыли о наших с вами отношениях?

– А что я довжен помнить? – прикидывается он шлангом.

– Все вы прекрасно помните. В этом батальоне для вас никто и ничем уже не подсобит. Поищите дураков в другом месте.

Опустив уши, он, как тряпичная кукла, развернулся и выполз из кабинета. Чуть позже я узнал, что этот недорека еще и жену бросил с двумя детьми. Другая, в Пензе приглянулась.

Как всегда нахожусь на рабочем месте в своем кабинете. Звонок внутреннего телефона. Дежурный по части сообщает мне, что на территории батальона находится начальник медицинской службы округа, полковник Нетребко. Вот черт, принесла нелегкая того, кого я меньше всего ожидал сегодня. И ведь без всякого предварительного предупреждения. Несусь на встречу с начальником, которого еще ни разу в глаза не видел. Штаб батальона находится на отдельной территории от основного корпуса батальона. И расстояние между ними около полторы сотни метров, если идти через городскую улицу по диагонали.

Строевым шагом подхожу к стоящему с моим начмедом дивизии полковнику с петлицами красного цвета. Для нас, привыкших к голубому, все другие колера режут и бросаются в глаза. Представляюсь и желаю здравствовать. Полковник кидает в мою сторону косой взгляд, явно недовольный. Руки не подает. Произносит тихим голосом в сторону майора Главачека:

– Это и есть тот ваш доморощенный комбат»?

Говорит, как о постороннем предмете, не учитывая мои уши. Всем своим видом дает понять, что я для него никто. Понимаю, это месть за то, что комдив не принял того капитана, которого он пытался воткнуть на мое место.

«Ну, и хрен с тобой, золотая рыбка», – подумал я о полковнике.

– Заведите своих подчиненных в зал, я желаю пообщаться с медперсоналом, – отдает распоряжение одесский начальник в сторону начмеда дивизии. Я вроде как, остаюсь не у дел. Заходим в зал батальонной столовой, потому как другого, просторного помещения в моей части и нет. При входе полковника подаю команду смирно-вольно. Присаживаемся и внимаем речам нового для нас шефа. В течении двадцати минут он что там баламутил о трудностях, которые мы должны преодолеть, несмотря ни на что, под его чутким руководством. Ни слова об укомплектовании батальона врачами до полного штата, ни звука о новой санитарной технике и медицинской аппаратуре. Мне понятно. Выживайте как можете на том, что вам досталось от «нехорошей» Советской Армии. Так и убыл, не перекинувшись со мной ни словом. Заочно значит, назначил нелюбимым бастардом.

Понятно, что ехать служить в нашу Тьму-Таракань, желающих, даже по приказу, увы, нету. А нынешний одесский начальник еще и в обиде на комдива за то, что тот стал поперек его воли, поэтому специально станет ставить палки тем, кто вдруг пожелает отправиться к нам добровольно.

Время около восьми вечера. Собираюсь домой. Стук в дверь. Смотрю, на пороге появляется начальник службы ГСМ дивизии Анатолий Воробьев. Я еще мало с ним знаком, но бензин после развала Союза начинает входить в цену и, соответственно, те кто его распределяет, как говорил Райкин, становятся уважаемыми. Сам по себе гэсээмщик молодой, шубутной, любитель заложить за воротник.

– Разрешите, Владимир Кириллович?

– Да проходи, проходи…

– Тут такое дело, мне срочно нужна машина на полчасика. Разрешите на вашей таблетке смотаться?

– Точно на полчаса? И сам ее пригонишь, и передашь дежурному? И мне доложишь по телефону, что все в порядке?

– Обязательно все так и сделаю, – вьюном крутится он передо мною. Ответственным по батальону как раз был мой начальник штаба. Вызываю майора Кальсина и в его присутствии даю устное распоряжение выделить санитарный автомобиль временно майору Воробьеву. Ответственного предупреждаю, чтобы проконтролировал. Сам убываю на ночлег. Через час мой НШ звонит и докладывает, что ни майора, ни машины нет. В шесть утра доклад с тем же результатом. Пропал гэсээмщик с машиной и водителем. Еще через полчаса звонит мне один из прапорщиков дивизии и полушепотом сообщает:

– Видел, как наша санитарная машина стоит на молдавско-украинской границе. А Толик Воробьев просит за ним приехать.