Родион Мариничев - Западный перенос

– И что ты там будешь делать, в этом Новосибирске? Опять мусор на свалки возить?

– Зачем? Крановщиком берут, небоскрёбы строить.

– Дались тебе эти небоскрёбы! Лучше машины иди чинить. На этом ты, по крайней мере, точно собаку съел. А то поработаешь пару месяцев – и снова дурака валяешь.

– Можно подумать, ты в жизни очень много работала…

Лия достаёт извечный заготовленный козырь.

– У меня был муж, который обеспечивал семью. А я, как ты помнишь, занималась вами двумя. И из кухни не вылезала, как проклятая. Да ещё выслушивала наставления вашей бабки, из которых не всё понимала. Она же всё время шепелявила…

Марк зевает.

– Машины чинить – это не работа. Баловство какое-то. Для себя я ещё могу поковыряться во всех этих внутренностях – чего там ковыряться-то? Проще пареной репы. Но каждый день я этим точно заниматься не буду. Так что поеду в Новосиб небоскрёбы строить!

– Их там не хватает, что ли?

– Небоскрёбов много не бывает…

О Новосибирске Лия имеет исключительно «плакатные» представления – никогда там не была: топорщащиеся стеклянные высотки на берегу широкой реки, пересекающиеся под прямым углом проспекты – такая уменьшенная версия какого-нибудь Нью-Йорка или Гонконга.

– Это ты всё время на верхотуре будешь?

– На высоте! Буду сидеть высоко!..

– Ну-ну… И холод, небось, собачий…

Сибирские морозы. Ими в своё время пугали жителей благополучного Вермахта, рассказывая страшилки о Советском Союзе, который из-за вмешательства американцев не добили, но хотя бы выдавили за демаркационную линию «Архангельск – Астрахань». Лия складывает в раковину тарелки, тянется рукой к электрочайнику и нажимает кнопку. Чайник просыпается и начинает урчать. Марк, зажав в руке телефон, снова что-то строчит. Как там и что устроено, в этом маленьком тёмном экранчике, который помещается в ладонь, для Лии до сих пор – тёмный лес.

– И когда ты едешь в Новосибирск?

– Завтра. Хотел на машине, но пока тут её оставлю, у тебя под окнами, а потом через месяцок как-нибудь её перегоню. Так что пока лечу стыковочным рейсом через Сургут.

– Зачем через Сургут?!

– Так дешевле. Поторчу в аэропорту четыре часа, кино какое-нибудь посмотрю, потом ещё полтора часа – и я в Новосибе.

– У мужиков…

– Мужиков и здесь теперь хватает – понаехали со своего Востока…

– По-моему, все как раз понаехали туда – или в Южную Москву…

– Вот и я, пожалуй, понаеду. Может, мне так понравится, что я и сам мужиком стану, а?

– Пора бы…

Лия ставит перед собой заварочный чайник и насыпает туда ровно четыре ложки чая. Воду, конечно, лучше кипятить «белым ключом», по старинке, на плите: выключать газ, когда только-только начали появляться маленькие пузырьки. Если пошли большие – вода перекипела. Там, на рижской квартире, покойный отец выливал и выливал «перекипевшие» чайники, затем снова ставил воду кипятиться, так что чая можно было ждать полдня. Но это был чай! Не то что пакетики, которые, как тряпка… При всей своей консервативности Лия всё-таки выбросила старый сгоревший чайник с носиком и купила электрический. Так что с «белым ключом» теперь сложнее. Но традиционной заварке без всяких пакетиков она по-прежнему верна. Заливаешь её кипятком – и вот она, душистая белая пенка, почти как на молоке…

– Женишься на сибирячке, будет у тебя, наконец, нормальная семья, как у людей…

– С сибирячкой – это вряд ли…

– Почему это?

Лия ставит на стол чашки с чаем и, чуть наклонив голову, смотрит на своего тридцатисемилетнего сына. Видит в нём, хоть и немного потускневшие, но всё те же арийские черты, что и на фотографиях 1990 года, когда в умирающем Рейхе ещё принимали в Рейхсюгенд . В том зале все стены были увешаны снимками вот таких же юных арийцев в форме, начиная ещё с гитлеровских времён, когда организация называлась Гитлерюгенд. И вот там, в запахе отутюженных галстуков, десятилетний Марк был настолько органичен, что Лие вдруг стало не по себе. Впрочем, через каких-то пару месяцев всё это уже не имело ни малейшего значения.

– С сибирским менталитетом я точно не уживусь. Глеб с Маринкой – тому доказательство.

– Глеб с Маринкой друг с другом отлично уживаются!

– Я бы поспорил… – запнулся Глеб, – Всё, что ты можешь, – это привести мне в пример старшего брата.

– А чем плох его пример?

Пауза.

– С Маринкой мне бы с ней точно ужиться было невозможно…

– Тебе и со швейцарским менталитетом невозможно. И с немецким, и с финским, и с… какой у тебя там ещё был?