Кантемир - XYN

И вот – в мой стандартный набор: уроки, прогулка, рисование, попала еще и литература. Дожидаясь того, когда уснут взрослые, я включал свою лампу и читал книги. Читал я много. Но достаточно быстро понял, что все эти книги мертвы. Мертвы и беззубы. Профессиональные писатели ворочают несколько сюжетных клише, приправляя их какими-то переживаниями и размышлениями. Никто из них правды не говорил. Я это чувствовал. И своим наивным разумом подумал: «Правду скажу я!». Я начал писать. Иногда стишки, иногда какую-то прозу. Но я уже тогда осознавал, что в своих потугах я крайне немощен. И я четко решил, что должен научиться писать. И решил поступить на сценариста.

У матери на меня были другие планы. И вот он я – сижу здесь. Экономист.

Конечно, детство мое было не столь безобразным и одиноким. В какой-то момент появились и пьянки. И девочки. Но вспоминать это все мне не очень хочется.

Было много всего. Много всего гадкого.

Да все это гадко.

Пойду-ка я отсюда.

…

Боль медленно перестает сверлить мои виски. Я слишком легко оделся – просто затянулась зима. Не очень понятно, да? Попытаюсь объяснить: обычно люди надевают теплые вещи, когда становится холоднее. Надевают футболку, когда жара. Куртку, когда колотун. Я искренне верю в то, что мир подвластен какой-то общей системе равновесия, где, надев легкое пальто, я обрекаю погоду на насильственное изменение ее в пользу тепла. Вполне возможно, что это полнейшая глупость, однако, стоит только закрыть глаза и поверить в чудо, как вдруг ты оказываешься на берегу моря, а морозный ветер превращается в приятный бриз. Все зависит от того, как посмотреть на мир. И лишь настроенная на рациональность оптика не дает нам возможности открыть люк и увидеть действительность так, как этого хотим мы сами. Действительность. Хм. Бестолковое слово.

И только крик матери разрушает идиллию.

Вообще крик матери разрушает многое. Но сейчас не об этом. Воскресное февральское солнце дает надежду. Впервые за несколько месяцев, посмотрев на девушку, не видишь в ней усталости. Солнце останавливает время, и каждое движение ее ресниц становится кинематографичным. Взмах. Один, два, три. И вот она уже кокетливо смотрит на меня. Обычная девушка – глупая или умная, красивая или не очень, все это не так важно – в это мгновение она становится прекрасна. Вот она прошла, оставляя после себя нежную улыбку на моем лице. Утраченная юность хочет грубо сломать лед моей не по годам кровожадной меланхолии. Или сломать мою бесплодную заумь. Сломать Сартра. Кафку. Сломать их всех о легкие наркотики, разнообразие в сексе, популярность в социальных сетях… Но юность моя куда слабее их всех. К сожалению. Камера заключенного выглядит крайне пусто.

Шершавый асфальт не дает упасть. Удерживает тебя и твое равновесие. Не то, чтобы я сильно желаю выстоять. Однако, шершавый асфальт все же обязывает. Каждый шаг, сделанный тобой сейчас, был уже сделан кем-то. Дорога, ведущая к смирению, всегда протоптана счастливым обреченным. Да и доступна она только обреченному.

Зайдя в метро, я вынул из кармана пальто, которое в последний раз я надел полгода назад, купюру (небольшой подарок себе самому) – к цветной бумажке пристал длинный женский волос. Ужасная картинка.

Взяв его за оба конца и растянув во всю длину, я попытался вспомнить, кому же он принадлежит – вариантов не так много. Всматриваясь в его цвет. Закрыв глаза, проведя по нему внешней стороной ладони, пытаюсь сопоставить с образами давно случившихся секунд нежности. В голову ничего не пришло. Но сам факт находки сильно меня позабавил. Пускай и безымянная и безликая женщина, она предстала прямо передо мной. Воскресив ее, я, как это делал всегда, нежно провел рукой по ее волосам. Крайне шаткое и нервное воспоминание. Она закрывает свои глаза, немного дрожа, взяв меня за ладонь. Ее она подносит к щеке. Лоснясь всем телом, она продолжает молча держать мою руку, после чего, вдруг посмотрев на меня, берет ладонь двумя руками и целует ее. Покорно наклонившись, она держит ладонь, пронизанную юными венами, у своих неумелых губ. «Прекрасно, – шепчет она, – я очень слаба, а ты меня убьешь»…

«Графомания какая-то» – подумал я. И сразу после этой мысли, она, грубо отпустив мою руку, встает, разворачивается и уходит. Я смотрю ей вслед – она идет по темному безлюдному пляжу. В руке у нее кеды. Она исчезает, оставив лишь следы своих аккуратных ступней. Вдруг сильная волна смывает и их. Поворачиваю голову. И тут море.