владимир кузнецов - Осень на Луне

Мой дедушка был страстным охотником: с восьми лет брал меня на охоту, а в шестнадцать подарил ружье, и всегда у нас были собаки.

Мой черный дог, несмотря на то, что прошел все курсы служебного собаководства, в основном, был собакой охотничьей: я брал его с собой в лес, и он мне приносил уток. Он сплавлялся вместе со мной на плотах и даже ехал на крыше поезда. И вот, наконец, мы отправились с ним ловить мамонта.

Это была серьезная экспедиция. Есть авторитетные свидетельства, а так же многочисленные рассказы аборигенов о том, что в 20-х годах 20-го века в марийской тайге видели мамонта. Мне, например, мариец – собиратель сосновой смолы – показывал покинутую деревню и говорил: «Очень большой лохматый все время приходил, и все топтал, пришлось людям уйти. Этот большой – Обло зовут, под землей живет…»

А ведь в «Марийке» столько карстовых провалов и озер, – значит, есть под землей и огромные пустоты, пещеры. Кто там живет, ни туда ли мамонты ушли?

Вообще-то, марийцы народ суеверный, у них в лесах и лешие, и водяные, и оборотни водятся. С нами, в этом смысле, где-то на 7-й день путешествия, приключилось нечто весьма забавное.

Наша экспедиция состояла из меня, двух моих друзей, и, конечно, с нами была собака. Мы шли с тяжелыми рюкзаками, и ружье висело на шее. Была ранняя весна, неустойчивая холодная погода, иногда даже шел снег. Когда по лесному завалу мы переходили небольшую, но стремительно бурлящую речку, мой пес сорвался туда – в черную ледяную воду…

Все обошлось, мы его достали, но Черный так дрожал от холода, аж посинел. Недолго думая, я выдернул из-под клапана рюкзака меховую (летную) куртку и надел на собаку. Куртка еле сошлась на его могучей груди, а в талии болталась, тогда я затянул ее своим ремнем, на котором так и остался висеть большей охотничий нож. И пес, согревшись, радостно побежал вверх, на речной обрыв.

А вот когда следом поднялись мы, то – нарочно не придумаешь!

На полянке стоял мариец, в совершенно немыслимой позе и, чтобы не упасть, опирался на старенькую одностволку. К ногам его, жалобно скуля, жался маленький тощий гончак. А мой пес важно ходил вокруг, поливая кустики. Увидев нас, и все же не отводя глаз от чудовища, мариец прошептал: «Кто это?». Понимая, что дело не ладное, я стал говорить ему, что это просто собака, только большая, и стал рассказывать о породе…

«А почему ОН в шубе?»…

Тогда я стал рассказывать, как мы переходили речку, о том, что шерсть у него короткая, что пес замерз…

Но тут мариец, покрутив пальцем над головой, сказал: «Е-е-е, а ножик у НЕГО зачем?»

И больше никто ничего не сказал. Я не смог ответить, не смогли и мои друзья объяснить ему, с какой целью вооружилась собака таким очень даже не маленьким ножиком. Мы молча ушли, а марийский охотник так и остался…

Интересно было бы съездить еще раз и узнать – в какого мамонта превратился мой дог, или, может быть, собиратели фольклора знают…

Жаль! Столько приключений, столько историй, но теперь, видите ли, Иван Скорпионов будет рассказывать, а истории у него – все о том же…

Братья мои и сестры мои, самоубийцы! – Никогда, никогда, никогда! Всю свою жизнь, всего себя посвятил я поиску самоубийства без убийства, потерпите, потерпите еще чуть, уже близко – есть, есть такой способ!

А история, – вот какая!

Мой друг, музыкант и великий путешественник взял как-то, да и женился. Хорошая жена попадется – счастливым будешь, а если она – Ксантиппа, то станешь Сократом, ему же такая попалась, что стал он вегетарианцем.

А вышло все, – вот как…

Должны были придти родственники жены, и она послала его петуха зарезать (они там кур разводили), он взял самый большой и острый нож и пропал…

Долго, долго его не было, все родственники разъехались, а потом пришел, весь бледный и без петуха. Петуху он голову так и не смог отсечь, зато отсек себе – крайнюю плоть. С тех пор мясо, рыбу, кур и яйца он не ел, а жена его выгнала.

И вот идет он один в лютый мороз по какой-то дорожке, и видит башмак, вмерзший в утрамбованный снег. И вдруг подумалось ему, что, может быть, не одному ему так плохо, что если, вдруг, – его папа напился, и упал где-то там, и сейчас вмерзает в снег как этот башмак. И ему так захотелось спасти папу, что он стал выковыривать из снега башмак, напрягая все силы, ногтями и зубами…